— Сударыня — вежливо спросил я — надеюсь, вы не насиловать меня собираетесь? А то и чего похуже.
— Мне говорили, что у вас отвратительное чувство юмора.
— Просто, оно не британское.
— Возможно. Вы ведь из ФСБ, контрразведка — мы узнали. Начинали в отряде особого назначения Альфа, комиссованы по ранению. Сейчас — оперативный уполномоченный ФСО, охрана президента России.
Я покачал головой.
— У вас устаревшая информация. Из ФСО я ушел. Сейчас я частное лицо. У меня лицензия частного детектива.
Не знаю, поверила или нет. Хорошо чтобы поверила. Из ФСО не уходят. Просто — далеко не все… варианты можно реализовать на государственной службе. Да и возраст уже подошел… у меня и так выслуги для пенсии было намного больше, чем требовалось. Вот, ушел, открыл частное агентство. Решаю вопросы… какие скажут.
— Как знаете. Если по какой-то причине вы хотите считать себя частным лицом, можете считать. Мы знаем, что вы находитесь на государственной службе.
— И вы тоже. И поэтому, я полагаю, секса не будет — разочарованно констатировал я.
Комиссионер Рид вернулась на свое место.
— Я сюда пришла не юмор ниже пояса ваш выслушивать, избавьте меня от него — сухо сказала она, доставая из кармана пиджака конверт — посмотрите.
Я хмыкнул, достал из кармана тонкие перчатки и надел их. Комиссионер Рид наблюдала за этим со смесью высокомерия, раздражения и интереса.
Из конверта выпали фотографии, я раскидал их на столе, не беря ни одну в руки даже в перчатках. Зрелище, надо сказать, малоприятное.
— Да… хорошо, что я не позавтракал еще — заключил я — кто это?
— Это сэр Кристиан Донохью. Директор британской Секретной службы.
…
— Бывший.
— И за что его так?
— Я бы лучше спросила, кто его так.
— Ну, кто — это вы вряд ли сейчас скажете, иначе бы не обращались к нам. А вот за что — полагаю, вы знаете. Или подозреваете.
— Ошибаетесь. Ошибаетесь, мистер Яров. Кто — мы знаем. А вот за что — нет.
Я поднял бровь.
— И?
Комиссионер Рид достала телефон. Показала фото. Фото плохое, с элементами доработки. С уличной камеры.
— Знаете его?
— Нет. А должен?
— Возможно. Мы считаем, что это Лосев.
Я вздохнул:
— И вы хотите мне сказать, что это снято в Солсбери?
— Хватит юмора. За Солсбери вам придется отвечать, мистер Яров.
— Да, конечно. На Страшном суде, который вы приближаете всеми наличными силами. Там мы и ответим — все. И за всё. Разом. С чего вы взяли, что это Лосев?
— У нас есть источники.
— Такие как по Солсбери?
…
Я примирительно поднял руки:
— Все, понял. Больше ни слова о Солсбери, Новичке, сексе и прочих плохих вещах. Так с чего вы взяли, что это Лосев?
— Сравнили с тем, что вы привезли. Программа показала сходство.
Я покачал головой.
— Бред. Если взять всех жителей Лондона и прогнать через ту же программу — получите еще как минимум сто совпадений. Я же вижу что исходник плохой, снят под большим углом и на дешевую камеру. При обработке вы, конечно, улучшили изображение, но при этом точность опознания сократилась на порядок.
…
— Дайте угадаю. У вас есть какой-то источник, и вы не можете его назвать. Но ручаетесь за точность того что он сказал.
Я сунул руку в карман — с удовольствием заметил, как комиссионер Рид напряглась… боятся. Но я достал только бумажник и извлек из него пару крупных купюр. Положил на столик между нами.
— Что это? Вы мне взятку дать пытаетесь?
— Отнюдь. Это сто фунтов. Давайте, положите рядом сто своих. И заключим пари. Если окажется, что источник ваш фуфло как и его сведения — деньги мои. Если не фуфло — то деньги ваши.
…
— Ну же. Если вы так в нем уверены, почему бы не рискнуть?
Комиссионер Рид явно проиграла этот поединок, пусть и словесный. Я выждал несколько секунд, затем демонстративно неторопливо забрал деньги.
— Мне надо увидеть место преступления.
На сей раз — моего коллеги тире надсмотрщика из САС — не было. Нас вез бронированный Ягуар руководителя Метрополитен Полис, за нами шла еще одна машина РейнджРовер, тоже наверняка бронированный. Похоже, на сей раз все не на шутку испугались.
Мы уже прошли двадцать пятую кольцевую, и теперь по обе стороны от нас — тянулась старая, добрая Англия, все более сельская по мере того как мы удалялись от Лондона. Зеленые лужайки, часто огороженные живыми заборами из кустарника, прудики, холмы, небольшие деревушки, в которых есть дома восемнадцатого, и даже семнадцатого века. В каждой деревушке — помимо магазина есть обязательно паб, пара мелких мастерских, еще что-то. Это у нас деревня — место, где можно пахать как проклятому, а потом напиваться дешевой водкой. Здесь деревенский образ жизни — это сельские сквайры, твидовые пиджаки, и неброское, но все же благосостояние, а не выживание. Не вечная трагедия, а спокойная река жизни — не хуже городской, просто принципиально другой.