— Поверьте, мне самому это не доставило ни малейшего удовольствия. Я не люблю, когда меня держат на мушке. И не люблю упускать преступников.
— Вы должны поработать с нашим художником, — сказал Гастингс, — ваши сведения относительно того как он выглядит сейчас могут быть очень ценными.
— С этим потом. У меня есть голос Лосева, записанная пленка, где он объясняет мотивацию того что он делает?
— И какова же она?
— Торговля детьми.
…
— У Лосева был друг. Сослуживец. Он умер, его сын остался с матерью, но она тоже умерла. Когда Лосев узнал обо всем, он пытался усыновить ребенка — но не смог, потому что у него не было полноценной семьи. Пока он продирался через бюрократические преграды, ребенка отдали на трансграничное усыновление. Ничего нельзя было сделать. Лосев долго искал его, но не нашел. Зато он выяснил, в конце концов, что ребенок не был усыновлен законным образом, он попал в руки высокопоставленных педофилов и скорее всего, был убит. Это произошло здесь, в Великобритании. И один из организаторов этого транзита — сэр Кристиан Донохью, он был начальником станции СИС в Москве в начале девяностых, скорее всего тогда же и вышел на русскую организованную преступность, на мафию. Лосев пытал Донохью чтобы получить ответы на вопросы и получил их — списки элитных групп педофилов со всего Соединенного королевства, виновных в многочисленных преступлениях против детей. Лосев назвал мне имена. Они здесь, на этой записи. Лосев так же передал запись допроса Донохью, на котором тот признается в тяжких преступлениях. Нужно возбуждать еще одно уголовное дело — по преступлениям против детей.
Гастингс и Рид смотрели на меня. Потом комиссионер Рид осведомилась:
— Вы шутите, полковник?
— Это не шутки.
Высокопоставленные британские полицейские молча смотрели на меня. Я бросил телефон на стол.
— Это преступления против детей. Против детей, вы понимаете? Этому надо дать ход.
— Это заявление человека, находящегося в розыске за жестокое убийство, — прервала молчание комиссионер Рид — ни один суд не примет такое заявление.
— Какой суд? О каком суде мы говорим? У вас в стране действует банда педофилов. Пропадают дети. Это основание для возбуждения уголовного расследования.
Британцы молчали — и с каждой секундой мне все было яснее и яснее.
— У вас есть дети? — спросил я начальницу полиции Лондона
И тут же вспомнил — ее досье, которое я смотрел еще в Москве. У нее нет детей. Ее партнершу зовут Хелен…
Я перевел взгляд на коммандера Гастингса. А у вас есть дети, коммандер? Или вашего гражданского партнера зовут Пол или Том? И именно потому коммандер Боул в тяжелом состоянии в госпитале, а вы приняли на себя его обязанности?
А, коммандер?
Я вдруг понял, что нахожусь в логове упырей. Не людей. А именно упырей. Уродов, пьющих детские жизни. Или помогающих уродам пить детские жизни.
— У меня нет детей — сказала мисс Рид
— Ну, хорошо…
Я сделал попытку забрать телефон, но коммандер Гастингс опередил меня. Улыбка у него была… ехидно-мерзкой, я бы сказал.
— Это мой телефон.
— Извините, сэр — заявил коммандер, пряча телефон в карман, — теперь это доказательство по делу об убийстве.
Я сделал шаг — всего лишь один шаг к двери — и коммандер тут же сделал два, преграждая мне путь. На его лице была та же самая, ехидно-мерзкая улыбка, которую хотелось стереть хорошим ударом кулака.
Даже так…
— Хотите мне сказать, что я теперь кто-то вроде подозреваемого в соучастии в убийстве? — вежливо осведомился я.
— Примерно так, сэр, — подтвердил коммандер.
Напряжение в кабинете сгущалось как воздух перед грозой.
Я вспомнил — коридор, сколько метров до лифта, где стоит телохранитель, охраняющий Рид — в здании он находился на этаже, там ему ставили стул, рядом с автоматом для кофе. Сколько этажей вниз, сколько людей на входе на контроле…
В общем… я все вспомнил. Что было нужно.
— У вас есть пистолет, коммандер? — спросил я
Коммандер смотрел на меня, но уже не улыбался.
— Скорее всего, есть. Но не Глок. Скорее всего, что-то вроде Вальтера. Для старшего командного состава. Не думаю, что вы будете обременять себя постоянным ношением Глока.
…
— А вот у мисс Рид оружия нет. Она его не носит. Считает не нужным при своей должности и при том, что она предпочитает работать головой, а не пистолетом. В Оксфорде, где она начинала службу начальником полицейского участка, учат работать головой.
А теперь уже и улыбка мадам Рид сползала с ее мерзкого лица подобно снегу, быстро тающему под яростным весенним солнцем.