После этих предварительных замечаний я должен попытаться одним словом обозначить способ моего предполагаемого «ответа» на все эссе этой книги. Для того чтобы не упустить темы, представляющиеся мне самыми важными, самыми общими, сквозными для различные эссе, я совмещу план понятийный и план более «личный». Отвечая по очереди каждому (за исключением, пожалуй, Иглтона и Гамашера, что вызвано только что упомянутыми причинами прямо противоположного толка), я буду иногда нарушать логику этой последовательности, для того чтобы иногда, то тут, то там, обратиться к теме или возражению, повторяющимся из текста в текст. Это наименее плохое решение, которое я должен был принять в экономике, которую я не выбирал, для того чтобы в ограниченном пространстве этой книги наименее несправедливым образом ответить на девять текстов, девять стратегий или девять различных «логик».
Вначале одно напоминание. Те, кто, оказывая мне честь, интересуются моей работой, могут подтвердить, что я никогда не воевал ни с марксизмом, ни с марксистами. Почему же, следовательно, я должен надеяться на примирение (я подчеркиваю слово, которое возникло в названии и затем так часто появляется в тексте Айаза Ахмада (Aijaz Ahmad) и лейтмотивом которого оно, в конечном счете, является)? И в чем бы был смысл подобного примирения? Если бы я руководствовался, прежде всего, темой «примирения», даже в том смысле, какой имеет в виду Ахмад, я бы написал совсем другую книгу. Если внимательно перечитать параграф, в котором Ахмад пространно объясняет всю тонкость предложенного им названия — «Reconciling Derrida»(«Примиряя Деррида»), то становится понято, что речь не идет ни о «Reconciliation with Derrida»(npuMupenuu с Деррида), ни о «Derrida reconciled»… «on the part of Derrida, in relation to Marx — or Marxism in relation to Derrida»[19].
Итак, скольжение Маркса к марксизму, надо понимать, но, спросим: почему? кто представляет собой марксизм? Ахмад? Все те, делегатом которых он выступает? Но позвольте, даже в этой книге нет никакого согласия, никакого возможного единства между всеми «марксистами», между всеми теми, кто называет себя или кого называют «марксистами». Если же допустить, что в целом их всех можно определить как «марксистов», то тогда окажется, что пеопределяема как раз их индивидуальность. Я полагаю, что в этом нет ничего плохого, но, соответственно, апелляция к «марксисткой» идентичности становится тогда еще более неопределенной, чем всегда ( я несколько раз затрагивал эту тему в Призраках Маркса).
Ахмад пишет дальше: «In either case, we would then have a sense of gratification too easily ohtained»[20]. Следовательно, скорее речь должна идти о примирении меня с самим собой («Derrida in the process of reconciliation»[21] , пребывающим в поисках «идентичности». Мне следовало бы особо остановиться на этом пункте, разумеется, не имея ввиду, что здесь вовлечена моя нарцисистская идентификация (тем более, что в другом месте я рискнул высказать ряд утверждений о нарциссизме, которые весьма далеки от общепринятых). На этом пункте следует остановится, по крайней мере, по двум причинам.
19
«О примирении Деррида с»… «Марксом, достигнутом путем согласования Деррида с Марксом, — или путем согласования марксизма с Деррида» — Прим. пер.