Подавившись криком, Элисабет отшатнулась. Странное, нереальное ощущение — тело словно налилось тяжелой водой.
Она сразу оценила, как велика опасность, но оцепенела от страха.
И поняла, что надо бежать, лишь когда скрипнула половица в коридоре.
Фигура в темноте вдруг задвигалась очень быстро.
Элисабет повернулась и бросилась бежать, слыша за спиной шаги. Споткнулась о половик, ударилась плечом о стену, побежала дальше.
Мягкий голос сказал ей «постой», но она побежала еще быстрее.
Двери распахивались, ударяясь о стену.
Элисабет в панике промчалась мимо комнаты для осмотра, задев стену. Доска с Конвенцией ООН о правах ребенка сорвалась с крючка, обрушилась на пол. Элисабет добежала до двери, рванула ручку и выскочила в ночную прохладу, но споткнулась на ступеньках крыльца и упала, подвернув ногу. От боли в щиколотке Элисабет завопила. Слыша тяжелые шаги уже в прихожей, она сползла на землю, проползла несколько метров, теряя тапочки, и, плача, снова встала на ноги.
Глава 4
Собака залаяла на нее, подбежала, обнюхала, заскулила. Элисабет, хромая, уходила по гравийной площадке прочь от дома. Собака снова залаяла — злобно, неровно. Элисабет понимала, что в лес не побежит; до ближайшей усадьбы далеко, с полчаса езды на машине. Бежать было некуда. Элисабет огляделась и скользнула к прачечной. Трясущимися руками открыла дверь, протиснулась внутрь и осторожно закрыла дверь за собой.
Задыхаясь, опустилась на пол, нащупала телефон.
— О боже, боже…
У Элисабет так тряслись руки, что она выронила телефон. Задняя крышка отскочила, батарейка выкатилась. Элисабет бросилась подбирать детали — и услышала, как под чьими-то шагами хрустит гравий на площадке.
Элисабет едва дышала.
Пульс отдавался во всем теле. Шумело в ушах. Она выглянула в низкое окошко, пытаясь что-нибудь рассмотреть.
Бустер лаял прямо перед прачечной — пес прибежал сюда за Элисабет. Он скреб дверь и тревожно поскуливал.
Стараясь дышать как можно тише, Элисабет отползла в угол, к каменной печи, спряталась за дровяным ящиком и наконец-то вставила плоскую батарейку в телефон.
Когда дверь открылась, Элисабет не удержалась и закричала. В панике она шарахнулась вдоль стены, но поняла, что угодила в тупик.
Элисабет увидела сапоги, затененную фигуру, а потом — жуткое лицо и молоток. Темный блеск, тяжесть.
Элисабет кивнула, слушая сказанные ей слова, и закрыла лицо руками.
Тень помедлила, а потом пробежала через прачечную, ногой прижала Элисабет к полу и нанесла удар. Голову, чуть выше лба, обожгло. В глазах почернело. Несмотря на невыносимую боль, Элисабет ощутила, как горячая кровь течет по ушам и ниже, по шее, словно кто-то гладит ее теплой рукой.
Второй удар пришелся по тому же месту; голова мотнулась. Элисабет чувствовала только, как кислород проникает в легкие.
Мысли спутались, но Элисабет еще успела удивиться тому, что воздух такой сладкий, а потом потеряла сознание.
Больше Элисабет не чувствовала ни ударов, ни того, как дергается от них ее тело. Она не заметила, как у нее из кармана вытащили ключи от кабинета и изолятора, не заметила, что осталась лежать на полу. Собака прокралась в прачечную и принялась лакать кровь из ее размозженной головы — но Элисабет этого тоже уже не чувствовала. Жизнь медленно уходила из нее.
Глава 5
Кто-то забыл на столе большое красное яблоко. Блестящее, совершенно удивительное. Она подумала: съем и притворюсь, что это не я. Наплевать. Пусть орут сколько хотят, я просто буду сидеть тут с кислым видом.
Она потянулась, но когда яблоко уже было у нее в руке, поняла, что оно насквозь гнилое.
Пальцы утонули в чем-то холодном и мокром.
Нина Муландер проснулась от того, что у нее дернулась рука. Глухая ночь. Нина лежит в постели. Слышно только, как собака лает во дворе. Нина просыпалась по ночам из-за того нового лекарства. Надо встать, сходить пописать. Суставы и ноги отекли, но без лекарства Нине было не обойтись. Без него в мыслях наступала темнота, Нина прекращала заботиться о себе и только лежала, закрыв глаза.
Она подумала: хорошо бы немного света, рассмотреть, что там, впереди. Не только смерть, не только мысли о смерти.
Нина откинула одеяло, спустила ноги на темный деревянный пол и встала. Пятнадцать лет, прямые светлые волосы. Крепко сбитая, с широкими бедрами и большой грудью. Белая фланелевая ночная рубашка натянулась на животе.