— В нашей профессии нельзя быть предвзятым. Вы все ищете доказательства насильственной смерти Шриверов, тогда как химический анализ не оставляет никаких сомнений в пусть трагическом, но заурядном несчастном случае. На вашем месте я бы обратил все внимание на мисс Гвендолин. В Малаге мне сегодня вручили полученную из Мадрида телефонограмму… Кто там? — раздраженно крикнул он, заметив, что дверь тихо приоткрылась.
— Это я, — в кабинет робко вступил дон Бенитес.
— Нельзя! Я занят! — рявкнул полковник. — Почему этот осел впустил вас?
— Извините, сеньор полковник, но там нет никакого осла.
— Вот и работай в таких условиях! — полковник сердито пожаловался Муну: — Уборная во дворе, под помещение для арестованных отведен бывший сарай. Ну ладно, докладывайте, — он повернулся к дону Бенитесу. — Только побыстрее! Что у вас там произошло? Кража? Драка? Изнасилование?
— Что вы, господин начальник, у нас приличная гостиница! Я, собственно говоря, к сеньору Муну… — он поклонился: — Сеньор Мун, для вас пришла телеграмма. И заодно я вспомнил, что письмо, которым вы интересовались, принесли после смерти Шриверов.
— Откуда вы узнали, что я здесь? — удивился Мун.
— Панотарос — маленькое местечко, — отделавшись этим неопределенным ответом, дон Бенитес с глубоким поклоном попятился к двери.
— Вы ищете загадки вовсе не там, где следует, мистер Мун, — немного свысока сказал полковник. — Кто-то из местных проходил мимо, заглянул в окно, ну и побежал к дону Бенитесу поделиться новостями.
Мун не возражал. Лично он с каждым днем все сильнее пропитывался убеждением, что портье отеля — самый осведомленный человек в Панотаросе. Все еще продолжая думать о как бы согнутом в вечном полупоклоне смиренном служащем гостиницы, которого начальник полиции считал глупцом худшего пошиба — честным глупцом, Мун рассеянно вскрыл телеграмму.
Она была от Шривера.
«Извините был в тяжелом состоянии секретарь только сейчас доложил о вашем запросе распоряжение о кремации не давал спасите Гвендолин кроме нее никого не осталось на свете».
Гвендолин в Мадриде?
В кабинете воцарилось тяжелое молчание. Первым прервал его Мун:
— Ну, что теперь скажете? — Следовало бы торжествовать, но ничего, кроме тягостного чувства, что теперь он по горло увяз в Панотаросе, Мун не испытывал.
— Я сокрушен, — полковник Бароха-и-Пинос скорбно закрыл лицо рукой. — Приношу вам мои извинения. Вы оказались куда прозорливее меня. Двадцать лет службы — и такая непростительная ошибка. Хотя и объяснимая — меня ввело в заблуждение наличие ботулина в остатках колбасы.
— В любой банке с пролежавшими некоторое время остатками колбасы начинается органический распад. Если взять, как в данном случае, из мусорного контейнера несколько банок, по крайней мере в одной обнаружится ботулин — естественный продукт гниения, — угрюмо пробормотал Мун. Если честно сознаться, эта школьная истина вспомнилась только сейчас, когда телеграмма о кремации перестала оказывать свое гипнотическое воздействие.
— Да, да, — тяжко вздыхая, полковник Бароха-и-Пинос вынул из выдвижного ящика какую-то бумагу. — Сейчас я понимаю это не хуже вашего… Бедный доктор Энкарно! Ему, как врачу, будет, пожалуй, еще тяжелее осознать свой недосмотр.
— На вашем месте я бы обратился в Мадрид с просьбой объявить его розыск.
— Не могу же я арестовывать человека только за то, что он поставил ошибочный диагноз, а потом уехал куда-то по своим делам… — полковник пожал плечами. — В конце концов прошло всего несколько дней. Хочу надеяться, что он сам вернется.
— А если не вернется?
— Тогда и розыск мало что даст. Сколько искали мисс Гвендолин!
— Человеку труднее спрятаться самому, чем спрятать труп, — усмехнулся Мун.
— Если я вас правильно понял, вы намекаете на то, что мисс Гвендолин убита?
— Не исключено.
— В таком случае я должен вас разочаровать, — полковник придвинул Муну листок, который уже давно держал в руке, и снисходительно закончил: — Она жива!
— Жива?! — Мун стукнул кулаком по столу. — Что же вы раньше не сказали?
— Я дважды начинал, но вы меня дважды перебивали. Эта телефонограмма получена из главного полицейского управления в Мадриде. Должен покаяться — сначала я придал ей так мало значения, что даже не потрудился пришить ее к делу и изготовить для вас перевод. Но после телеграммы мистера Шривера моя теория, что мисс Гвендолин сбежала с любовником, выглядит просто смешной. Ее видели в Мадриде!