Муну почему-то вспомнилась полюбившаяся с детства сказка о капризном джинне, выстроившем за одну ночь сказочный дворец. Потом он из-за какого-то пустяка рассердился на счастливого обладателя волшебной бутылки и за одну секунду дворца не стало.
Генерал Дэблдей в роли джинна был настоящим виртуозом. Поместье освещали праздничные разноцветные лампионы, так и приглашая пуститься в пляс. Недоставало только оркестра. Там, где маркиз нашел осколки, огромный сияющий провал скрывала идеально круглая ограда, сплошь оклеенная портретами Франко и плакатами «27 лет мира». А на заднем плане замок, словно желая за одну ночь вознаградить себя за долгие годы нищеты и темноты, извергал из каждого окна целые фонтаны света.
На цепном мосту, где под толстой ковровой дорожкой еле угадывались дыры, Мун остановился, чтобы воздать должное этой блестящей репетиции завтрашнего торжественного банкета. Уж от чего, а от возможности сломать ноги высокие гости были гарантированы.
Дон Бенитес тоже репетировал — предстоящую завтра роль мажордома замка. Одетый в фрачную пару с чужого плеча, он в дверях зала с достоинством остановил Муна:
— Ваше место шестьдесят семь, сеньор Мун. Между его превосходительством американским послом и главным политическим комментатором мадридского радио… Ну как, пришли за выкупом?
— Я предпочел бы комментатора «Пиренеи», — усмехнулся Мун. — А в данную минуту какое-нибудь средство сообщения, чтобы добраться поскорее до отеля… С засадой ничего не получилось, — соврал он.
— Жаль! Сейчас должен прибыть последний грузовик с мебелью, отобранной самим генералом, — своим обычным, уже не мажордомским тоном сказал дон Бенитес. — На нем и поедете, сеньор Мун. А пока поговорите с маркизом. Что-то он мне совсем не нравится. По-моему, очень болен.
В зале не горело электричество, но разрезанная на части ослепительными лезвиями прожекторов темнота и внутри помещения больше смахивала на театральную условность. Световые блики падали на фривольные пасторальные сцены привезенных из Малагского художественного музея гобеленов. Они были развешаны между колоннами, чтобы оградить отведенный для высоких гостей роскошно обставленный центр зала от убогой пустоты боковых галерей. Маркиз одиноко сидел за огромным столом. Он выглядел как усталый циркач, с тоской думающий перед представлением, каким фокусом получше развлечь публику.
— Ах, это вы, сеньор Мун? Надеюсь, жених моей дочери останется доволен, — объявил он со своей обычной полушутовской интонацией. Только прозвучала она сейчас как-то натянуто, словно огромная усталость мешала играть маркизу привычную роль. — Что касается вашего гостя, то он еще не прибыл, — добавил он после долгой паузы. — Не беспокойтесь, к приему все готово. Завтрашний торжественный спектакль как нельзя более кстати, никому и в голову не придет искать его у меня… Так что не забудьте явиться завтра на банкет, сеньор Мун! Если только он состоится, — маркиз церемонным жестом отпустил Муна. — А я, с вашего разрешения, прилягу. Что-то отвратительно себя чувствую. Не беспокойтесь, вашего гостя встретит дон Бенитес. Для этого, собственно говоря, я и пригласил его сегодня.
Когда Мун вышел из замка, присланный генералом грузовик как раз затормозил у подъемного моста. Еле дождавшись, пока солдаты выгрузят его содержимое, Мун доехал на нем до самой гостиницы.
— Эвелин Роджер уже вернулась? — торопливо спросил он, отдавая жене дона Бенитеса пальто и фуражку мужа.
— Вернулась? Нет! — она бросила взгляд на доску с ключами и поправилась: — Сеньора Роджер, по-моему, дома. Во всяком случае, с тех пор как я здесь, она никуда не выходила.
Забыв про усталость, Мун взбежал по лестнице. Он так спешил, что чуть не опрокинул урну с мусором, оставленным уехавшими постояльцами. Консервные банки с лязгом покатились по голому мраморному полу. Ковровую дорожку увезли в замок — по ширине она как раз подходила для подъемного моста.
Из комнаты Куколки доносились возбужденные голоса. Даже не потрудившись постучать, Мун рванул дверь и изумленно остановился на пороге. Номер был уставлен чемоданами. Куколка стояла у стенного шкафа и яростно швыряла в один из них свои вещи. Она была в таком раже, что даже не заметила Муна. Но генерал Дэблдей, Рамирос и падре Антонио недоуменно уставились на него.
— Прежде чем войти к даме, надо постучаться! — Рамирос сказал это с плохо скрываемой неприязнью. — И вообще, вам тут делать нечего!