– Мисс Оливия вышла замуж и уехала, – вмешалась Марта, прежде чем Оливия успела ответить. Входя в холл, она закрыла за собой дверь и предостерегающе стрельнула глазами в сторону Хлои. – И довольно на сегодня, маленькая мисс, иначе придется сказать вашему отцу, что вы были грубы с гостями.
К удивлению Оливии, угроза, похоже, подействовала. Хлоя молчала. Несколько минут они неловко стояли в огромном холле, не говоря ни слова и купаясь в мягком свете старинной хрустальной люстры, свисающей с потолка. Насколько могла судить Оливия, холл не изменился ни на йоту с тех пор, как она была ребенком. Тот же натертый до блеска пол из твердой древесины, та же самая красных тонов ковровая дорожка с восточным узором, ведущая к двери в дальнем конце холла, за которой была кухня. Те же крашеные бежевые стены с четырьмя дверьми красного дерева – вход в гостиную, столовую, библиотеку и кабинет. Те же замысловатые лепные узоры на высоченном, пятнадцати футов, потолке. Те же картины с изображением собак и лошадей. Все на своих местах. Широкая изящная лестница уводила, плавно изгибаясь, на второй этаж. Даже пахло в доме по-прежнему: слабый запах плесени от постоянной сырости, средства для полировки мебели и какой-то ароматической смеси с лепестками роз, которую тетя Кел-ли использовала, чтобы отбить прочие запахи, и которую Оливия всегда считала старомодной. В доме всегда пахло стариной.
Оливия в какой-то момент почувствовала, будто переносится назад во времени. Точнее, на девять лет назад. По крайней мере на первый взгляд ничего не изменилось за эти годы, с той самой ночи, когда у них с Сетом произошла ссора, положившая конец всем ссорам, и она сбежала с Ньюэллом.
– Марта, звонит Карл Вернон. Он спрашивает, в какую больницу отвезли старого мистера Арчера. – Женщина примерно одного возраста с Оливией, которую она не знала, но которая, судя по черному форменному платью и белому переднику, была кем-то из прислуги, вышла из кухни. Ее взгляд коротко задержался на Оливии с Сарой и вновь обратился к Марте. – С мистером Арчером что-то случилось? – спросила она взволнованно.
Марта кивнула и многозначительно посмотрела на Хлою, явно давая понять, что не стоит развивать эту тему в присутствии девочки.
– Скажи мистеру Карлу, что я знаю не больше, чем он, а все остальные уехали в больницу.
Сделав большие глаза, женщина понимающе кивнула и удалилась.
– Почему бы вам не пройти в кухню? – Марта обернулась к Оливии, затем посмотрела на Сару и улыбнулась: – Ты, наверное, хочешь пить, дорогая? В ящике со льдом есть газировка. Или лучше выпьешь стакан молока?
Сара теснее прижалась к Оливии и отрицательно помотала головой, не говоря ни слова.
– Она что, говорить не умеет? – нахмурилась Хлоя, с любопытством глядя на Сару.
– Это моя дочь, Сара Моррисон, – жестко произнесла Оливия, обращаясь к Хлое и не отвечая прямо на вопрос. Она чувствовала, что настало время представить девочек друг другу, пока Сара окончательно не замкнулась в себе в ответ на грубость Хлои. – Сара, это Хлоя Арчер. Поздоровайся с ней.
– Здравствуй, – слабо пролепетала Сара не своим голосом и наконец подняла глаза на Хлою, продолжая при этом цепляться и прятаться за Оливию.
– Сколько тебе лет? – Хлоя пристально посмотрела на Сару.
– Восемь, – ответила девочка, после того как материнская рука незаметно сжала ее пальцы.
– Мне тоже. – Нахмурившись, Хлоя продолжала осматривать ее с головы до пят. Это окончательно лишило Сару присутствия духа, и она снова уткнулась глазами в ковер.
Оливия вздохнула про себя.
– Марта, я думаю, мы пойдем прямо наверх. Уже поздно, и Саре пора спать. – Оливия попыталась разрядить обстановку, чем заслужила благодарное пожатие от дочери.
– Пожалуй, это будет лучше всего. – Марта посмотрела на Хлою. – И этой маленькой Мисс Любопытство тоже пора в постель. Она становится капризной, когда поздно ложится.
– А вот и нет! – запротестовала Хлоя.
Марта выразительно хмыкнула, затем посмотрела на Оливию и закатила глаза к небу. Оливия прекрасно поняла, что это значит: у Хлои определенно сегодня выдался не лучший день.
– Та-ак, как нам лучше разместить вас? Думаю, Сара ляжет в вашей прежней спальне, а вы – в комнате рядом с ней, в бывшей комнате мисс Белинды. Там все готово, я только сегодня утром сменила постельное белье – а вдруг кому-то придется остаться на ночь после вечеринки. Понимаете, о чем я?
Оливия кивнула: а вдруг кто-нибудь окажется слишком пьян, чтобы добраться до дома.
– Отлично.
– Мисс Хлоя, идите вперед.
Хлоя подчинилась, и они двинулись наверх. Всю стену вдоль лестницы занимали семейные портреты, выполненные маслом, в резных золоченых рамах, развешанные вдоль всей стены до самого потолка. Их было множество: на протяжении многих лет род Арчеров был достаточно плодовитым. Между портретами тут и там располагалось несколько экспонатов, сделанных руками Чарли: чучело головы кабана со зловещими клыками, рогатая овца, голова оленя. Иногда попадались и пейзажи, а также предметы старины, как, например, помещенный в рамку веер. Пальцы Оливии касались прохладных кипарисовых перил ручной работы. Каждая ступенька не застланной ковром лестницы имела в центре небольшое углубление – следы многих поколений поднимавшихся по ней людей. Этой, основной части Большого дома было более ста пятидесяти лет, и она была так же величественна, как любой плантаторский дом в фильмах о старом Юге. Будучи ребенком, Оливия всегда испытывала благоговейный страх перед этой частью дома, и сейчас она заметила, что Сара чувствует то же самое.
– Да, не забыть бы нам про ваши чемоданы, – замедлив шаг, бросила через плечо Марта, следовавшая вслед за Хлоей.
– А забывать-то нечего, – лицо Оливии погрустнело. – Мы оставили чемоданы на автобусной станции.
– На автобусной станции! Разве у вас нет машины? – подала голос Хлоя, резко развернувшись на верхней ступеньке, чтобы удивленно воззриться на Оливию с Сарой.
– Боже, но тогда как же вы добрались?.. – Вид у Марты был озадаченный. – Только не говорите, что вы шли пешком всю дорогу от станции!
Оливия кивнула:
– Я пыталась дозвониться сюда, чтобы нас подвезли, но никто не отвечал. А Понс, должно быть, был на вечеринке, потому что его телефон тоже молчал. Если он вообще еще держит такси… – Ну и пусть она немного присочинила. Ей и так достаточно тяжело возвращаться домой бедной родственницей, не уверенной в том, что ей рады, чтобы еще признаваться в своем тяжелом материальном положении.
– Понс ушел на пенсию, – сказала Марта. – Его сын – помните Ламара? Так вот, теперь он ведет дела. Конечно, когда у него есть настроение.
В ее голосе звучало осуждение. Конечно, Оливия помнила Ламара. Несмотря на то, что он ходил в обычную школу, а Оливия – в школу Святой Терезы, дорогую частную школу в Батон-Руж, их пути частенько пересекались, когда они были подростками. Ламар Леннинг был на два года старше Оливии. Красивый, хотя и мрачноватый, парень, который, казалось, большую часть времени тратил на поиски неприятностей. Он был влюблен в Оливию, как и большинство местных парней.
Она бы вряд ли когда-нибудь удостоила его своим вниманием, разве что изредка днем уделила ему немного времени, не более того, но Сет однажды заметил, что Ламар слишком часто болтается вокруг нее, и приказал ему держаться подальше. После этого Оливия несколько раз ходила на свидания с Ламаром, просто ради того, чтобы показать Сету, что не собирается ему подчиняться. Такое демонстративное неповиновение привело Сета в бешенство. Сейчас, оглядываясь назад, Оливия понимала, что Сет был прав. Ламар – полнейший неудачник. Впрочем, как и Ньюэлл. Сет предупреждал ее и на его счет тоже.
Оливия вздохнула:
– Да, я помню Ламара.
– Уверена, что вы не забыли, и где ваша комната, – с улыбкой заметила Марта.
Теперь они находились в холле верхнего этажа. Оливия кивнула и повернула налево, в сторону более нового крыла из двух, которые были пристроены к дому спустя десятилетия после его постройки. Восточное крыло, в котором находилась ее старая комната, было построено примерно в 1930 году. Потолки здесь были ниже, чем в основной части дома, всего около десяти футов высотой, и лепные узоры на них не такие изысканные. Тем не менее комнаты были достаточно просторными. Каждая из четырех спален верхнего этажа была оборудована камином и небольшой гостиной; рядом располагались две ванные, правда, слегка в стороне.