— Что ж ты, обеднел что ли? — язвительно осведомился я.
— Нет, надобности нет. Четверо бойцов вполне достаточно. Две горничные — ой, хороши шалуньи! Советую тебе подкатить, любая выше всех похвал!
Мне захотелось дать ему по лицу, но я сдержался. Что бы это изменило? Показало бы лишь мою несдержанность. И ничем ни мне, ни Лысому не помогло. Разве он одумается?! Это его нормальное отношение к жизни и к людям. Это я ему покажусь чудаком, отвергнув хорошенькую шлюшку, от которой в любой момент можно получить удовольствие. Но я так не могу, воротит меня от таких вот отношений!
— Опять же повар, — продолжал Лысый. — Мужик замечательный, умный и готовит прекрасно. У него особенно хорошо получается поросенок под французским соусом. Не ел такого? Сегодня вечером опробуешь. Потом два водителя и механик. Ну, они тоже, если что, в охрану встанут, но на самом деле в этом нет необходимости.
— Чего, переубивал всех своих конкурентов? — саркастически усмехнулся я. — В общем, так: в пустоту прыгать не буду и в дом к тебе не пойду. Неуютно мне в твоих хоромах, особенно теперь.
— Да ладно, не предавал я тебя, и договора не нарушал. Уж велика беда?! Попросил приехать, так ты чуть ребят не зашиб! Естественно, они люди серьезные, зуб на тебя заточили, вот и поплатился. Будь я там, по-другому все было бы.
— А что же сам не приехал? — зло скривился я.
— Занят был, — отрезал Лысый. — Информацию выкупал. И теперь многое знаю. Да ты не ершись, я ведь и отца твоего знал и деда…
Он смотрел на меня, стервец, ожидая реакции. Он ведь знал, что говорить. Я с трудом сдержал гримасу, но непроизвольно замер. Вот оно значит как. Вот он, как мир тесен. А не врет ли? Нет, не врет. Какой ему прок врать? И опять же непонятно, почему он страх потерял, почему всего четверых охранников и двух собак держит, когда еще год назад у него маленькая армия в тридцать человек в доме для гостей ютилась. Там и псарня и казарма. Четыре немецкие овчарки и два ротвейлера. Помню, вечно грызлись, да не собаки — люди. А теперь всех разогнал. С чего бы вдруг?
— А что же ты раньше мне не говорил, что родственников моих знал? — медленно спросил я.
— Несподручно было, — фыркнул Лысый. — Да и ты не спрашивал. Я тебя признал как увидел и думать смог, вернее, у меня долгие месяцы было ощущение, что я где-то тебя видел. Помнишь же, я все тебя рассматривал, все пялился, а ты то и дело отворачивался — взгляд мой осточертел.
— Ну, — угрюмо согласился я. — Было такое.
— А потом я вспомнил. Ты ж на отца похож! Вот еще удалось добыть фотографию одну любопытную, но я тебе ее и не покажу. Повреждена она очень, но на ней изображен и ты, Дима, и дед твой Махрат и твои мать с отцом.
— Покажи! — с угрозой сказал я и шагнул к Лысому. — Или я придушу тебя!
— А ты мне не угрожай, Нелюдь, закон помни и место свое знай, — резко огрызнулся Лысый. — Я тебе не простачок какой, чтобы со мной так говорить. Пошли в дом, сядем за стол и все обсудим. Может, я тебе ее и покажу, но только не уверен, что ты чего-то поймешь.
— Уж как-нибудь разберусь без советов, — буркнул я, но за Лысым пошел.
Мне было ужасно неспокойно. Чудился неотступный и внимательный взгляд нескольких пар глаз, и я никак не мог понять, кто же за мной наблюдает. Идя за Лысым по аккуратной до безобразия дорожке, я все украдкой оглядывался по сторонам, пытаясь найти источник своего беспокойства. Но пространство вокруг молчало. Все было прозрачно и пустынно, лишь за спиной у ворот сидели два алабая, утерявшие ко мне всякий интерес. И правда, если хозяин ведет чужака в дом, значит он уже и не чужак.
Мы подошли к дому, и я на секунду замялся, странное предчувствие беды охватило меня, почудилось некое движение совсем рядом со мной.
— Что это, Лысый? — окликнул я хозяина коттеджа, но тот уже вошел в дом и то ли не услышал меня, то ли не посчитал нужным ответить.
Отбросив все предрассудки, я поднялся за ним по ступеням и перешагнул через порог. Дверь бесшумно захлопнулась, с силой подтолкнув меня внутрь дома. От неожиданности я отскочил, налетел на Лысого, который истерически захохотал над самым моим ухом.
Испуг сделал свое дело, я увидел их. Две мутноватые тени в полумраке прихожей стали наконец видны. Дневной свет рассеивал их, делая незаметными для моего осязания.
Отстранившись от Лысого, я выпрямился, вглядываясь в призраков, и с удивлением понял, что их очертания начинают проясняться. И все равно ничего подобного я раньше не видел!
— Ну наконец-то ты заметил их, болван! — пробухтел над самым моим ухом Лысый. — Думал, ты так и не поймешь, где собака зарыта! Признаться, я был о тебе лучшего мнения!