— Как ты меня нашел? — хрипло спросил я, и, дотянувшись до бутыли с водой, сделал несколько судорожных глотков. Вода окончательно привела меня в чувства.
— Не волнуйся, Верди, если придет в себя, не найдет. Я просто очень хороший следопыт, — скромно потупившись, сообщил Сарки. — Мне было достаточно обломанных веток, примятой травы и капель крови. На самом деле ты оставил после себя чересчур много следов.
— Что тебя останавливает? Ведь Нунси приказал меня убить…
— Эээ, нет, — протянул Сарки. — Не мне он приказал, уж уволь. Я приказы мелких сошек не выполняю. Ты и вправду не слышал обо мне?
Видя мое недоумение, Сарки разочаровано покачал головой, но вдаваться в подробности не стал.
— Дяревня, — подвел он мне диагноз. — На дело за круглую сумму подписался Верди, а я, понимаешь ли… его учитель, что ли. Вот и согласился подстраховать. И как оказалось, не напрасно. Правда, даже я проявил беспечность, уж больно ты… щуплым мне показался.
— Не стоит недооценивать противника, — выдал я всем известную мудрость.
— Где ты научился так драться? — не обратив на мое напоминание никакого внимания, с живым интересом спросил Сарки. — Ты двигался с небывалой скоростью, несмотря на ранения…
— Нигде я не научился, жизнь такая, — буркнул я, пытаясь сесть.
— Лежи, лежи, — посоветовал мне мужчина. — Отдыхай, пока можешь. Когда я уйду, тебе придется встать и уйти отсюда. Потому что, хорошенечко подумав, Верди найдет это место, если захочет, конечно. Там за лесом, — Сарки махнул рукой мне за спину, — в семи километрах отсюда есть одинокая церковь. Село вокруг нее разрушено, все жители давно ушли, потому что слишком близко это место к проклятой Припяти. От деревни в ту сторону ведет неплохое старое шоссе, но с него надо будет свернуть по указателю на Телюшку. Так вот там живет батюшка Ефрем, вот к нему и обратись. Совет — не останавливайся в деревнях, обходи их стороной. Верди не успокоится, пока не найдет тебя, он парень горячей крови, молодой, глупый. А тебе сейчас с ним вступать в противостояние равносильно смерти, потому что я по-прежнему буду его страховать.
— Да почему бы тебе не убить меня? — невольно удивился я. — К чему такие сложности?! И вам мороки меньше и мне мучений…
— А зачем мне отнимать у своего ученика прекрасный… тренажер? — фыркнул Сарки. — А то мальчик чего доброго решит, что он самый умный и сильный. Нет, ты мне выгоден, уволь. Пусть мальчишка зубы пообломает, чтобы впредь был осторожнее, вежливее и умнее.
— Сдержанности ему не хватает, — с ядом в голосе заметил я.
— Ну-ну, сам-то хорош, уши развесил, уснул прямо у дороги. Надо же помнить, что по дорогам много кто ходит, грабители и просто прохожие, думаешь, на твое добро никто не позарится? Вишь, как пес тебя подвел.
Я прикусил губу. И вправду, сам дурак. Найти меня было проще пареной репы.
— Ну что, отдашь мне мои флягу и портсигар, душа глазастая? — поинтересовался Сарки.
— Я подумаю, — усмехнулся я и закурил вишневую сигарету.
— Ну, хорошо, — Сарки был согласен играть на моих условиях. — Почему ты нас не прикончил? Мы ведь тебя не пощадили бы.
— А я не убийца, — закрыв портсигар, я кинул его Сарки. — И флягу держи, мне чужого не надо.
— Дурак ты, — сказал мужчина и встал. — Нельзя себя вести так, как ты. Пропадешь.
Последнее слово он сказал с такой тоской, что я невольно совершенно по-другому посмотрел на наемника. Нет, он не считал меня трусом, он словно пожалел меня. Пожалел о том, что не меня опекает — балбеса Верди, который сейчас с окровавленным лицом валяется в могиле.
— Жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах, — сказал на прощанье Сарки. — А Нунси та еще тварь, как выздоровеешь, нанеси ему визит вежливости и объясни, что за добрые дела злом платить нехорошо. Если выкарабкаешься…
Развернувшись, он зашагал прочь. А я, собравшись с силами, поднялся и заковылял в другую сторону.
Не, ну Сарки, ясное дело, пошутил. Семь километров, обходя деревни. Я же не на машине и не верхом, чтобы быстро было.
Хоть убей, не помню, как дошел. Наверное, когда очень жить хочется, всегда доходишь. Помню только, что было уже темно…
— Проснулся, сынок?
— Деньги… у… меня… есть… Отблагодарю.
— Не надо.
— Почему?
— Потому что Бог велел помогать и прощать.