— Ладно, ладно, — примирительно развел руки Лысый. — Ты кто таков будешь?
Теперь в свете огня я смог его хорошенько рассмотреть и что-то мне в нем не понравилось. От него веяло чем-то незнакомым и опасным. Это неисчезающее ощущение меня настораживало. Он был совершенно сед, его густые волосы словно бы покрылись пеплом. Щеки заросли двухдневной белой щетиной. Поседел ведь совсем, от страха, наверное.
Ручки у него были короткие, пухлые, сам он был на голову ниже меня.
— Я бы хотел услышать, как ты оказался на той веревке…
Бросив мокрый бинт в огонь, я вытер края раны и вздохнул. Нога отекла, швы все вспухли, кожа покраснела.
— Заражение, — сказал вдруг Лысый. — И отрежут тебе ногу.
Я поднял голову и вперил в него такой злой взгляд, что человек испугался.
— Я только предположил, — поспешно заверил меня он. — Не обижайся.
— Как ты оказался на веревке? — выделяя каждое слово, требовательно спросил я.
— Бизнесмен я, — значительно сказал Лысый так, словно бы это все объясняло.
— Ну? — подбодрил я рассказчика.
— А у тебя точно попить ничего нет? В горле пересохло так, словно там стадо верблюдов топталось!
— Нет у меня ничего, — я устало поджал губы. — Скажи спасибо, что…
— Спасибо, — прервал меня Лысый. — Дай, может, я посмотрю, что у тебя с руками? А то самому не удобно, небось.
— Небось, — передразнил его я, но сопротивляться не стал.
У него были ледяные пальцы, как у трупа, и я вздрогнул от его прикосновения. Лысый хмурил жидкие брови и так комично вглядывался в мои истерзанные ладони, что мне стало горько и смешно одновременно. Отобрав у него свои руки, я стал неуклюже заматывать простреленную ногу.
Чувствуя, что я ему не дамся, Лысый отстранился, сел прямо, и сказал:
— Раны на руках надо промыть, обработать антисептиком и перевязать. А нога… здесь антибиотики нужны.
— Нет у меня ничего, — в который уже раз повторил я. — Жив и то ладно.
— До моего дому далеко, — внезапно, с тоской сказал Лысый, и я посмотрел на него. Подождал продолжения, но мужчина молчал и я закурил.
— Дай сигарету, а? — попросил Лысый.
— Бросать надо курить, — сказал я, и не думая выполнять его просьбу. Сначала спасай его, теперь сигарету, а завтра что? Я ему еще денег должен буду?
Во, дурак, не знал я, насколько правдивы были эти мимолетные мысли…
— Слушай, спаситель, чего ты такой неприветливый? — обиделся Лысый.
— А с чего мне быть приветливым? Я о тебе ничего не знаю…
— Ну, хорошо, меня зовут Михаил Лысенко, но все кличут меня Лысым. Законы ныне такие, фамильярные. Я бизнесмен, если что привести с большой земли или вывести — это ко мне. Но некоторым очень не нравится здоровая конкуренция и меня попросту решили убрать. Скажем так, я не люблю делиться тем, что мне принадлежит, а в некоторых кругах это непростительная ошибка, — он коротко хохотнул и обхватил себя руками, словно замерз. — Но убивать тоже не очень-то красиво, вот и придумали подвесить меня на шнурке. Здесь вокруг на семь километров ни одного живого человека. Как ты тут оказался… на мое счастье?
— Случайно, — честно ответил я.
— Да что ты такой неразговорчивый? — возмутился Лысый.
— Устал, — проворчал я и стал прилаживать у костра свои мокрые, испачканные в глине брюки. Очень хотелось хлебнуть горячего чая с коньяком и завалиться под теплое одеяло спать.
— Завтра уберемся отсюда, — воодушевленно рассказывал мне Лысый. — Вот до моего дома доберемся. Да я тебе все что угодно отдам! Ты мне жизнь спас, если бы не ты, подыхать мне по-собачьи.
— Не обижай собак, — предупредил я.
— Ты серьезно? — недоверчиво глянул на меня мужчина. — Во, дикарь!
— Все, — не выдержал я, — больно разговорчив ты. Я спать, а сам — как знаешь.
— Да как хоть звать тебя, скажи? Должен же я знать имя своего спасителя!
Удивительно быстро ты оклемался, дяденька, — подумал я в раздражении. — Подозрительно как-то.
— Зови меня Нелюдем. А он, — я кивнул на Лиса, — Чернобылец.
Глава 8
Я проснулся под утро от странных монотонных звуков. Приподнялся на локте в полной темноте, нарушаемой лишь слабым свечением угасающих углей, дотянулся до небольшой кучки дров, и, выбрав несколько веток, сунул их в костер. Через несколько минут проснувшиеся угли возродили пламя и в неверном свете костра я смог разобрать, наконец, в чем дело. Нет, я конечно уже понял, кто издает разбудившие меня звуки, но тем более нужно было развести костер пожарче.