Да, я могу вернуть жизнь. Это требует огромных затрат, это требует тяжелого труда и времени. А убить так легко. Для этого почти ничего не нужно. Только точно знать, что надо делать. Только точно видеть, где у человека самое слабое место. Если бы мне не пришлось опережать выстрел, я бы вовсе не пострадал.
Он был готов отнять у меня жизнь любой ценой. И в первый раз, и сейчас. С чего бы я должен его жалеть? С чего бы мне сейчас делать то, что я собираюсь делать?
Жизнь дороже всего.
А Саркисов все лупит по груди своего сына. Он не понимает, что так его не спасти. Он не понимает, что сердце так и будет стоять…
Я приподнялся, дополз до распростертого на земле тела и настойчиво потеснил Саркисова. Сел рядом с парнем и прикрыл глаза. Вот она, черна точка на груди. Вот он, нервный узел, в который я угодил. Место, от которого тревожный сигнал разошелся по всем конечностям, вызывая переполнение сигналами мозга, давая команду сердцу на остановку. Только отсюда можно его запустить. Я протянул руку и сложенными в щепотку пальцами коснулся этой точки. Тело Верди выгнулось дугой, словно через мои пальцы прошел электрический разряд, он судорожно вздохнул и захрипел. Опал, не приходя в сознание.
— Дышит? — с тревогой спросил Саркисов, в упор глядя на меня.
— А как же, — устало усмехнулся я и достал сигарету. Но не тут то было.
— Врач, сюда! — Крикнул Сарки и, схватив меня за шиворот, поставил на ноги.
— А ну пошли, — прорычал он и потащил к участку Лысого. Я попытался сопротивляться, но получилось у меня неважно, больше это походило на слабые трепыхания, а рука Саркисова тут же легла мне на горло, и я успокоился. Ибо под пальцами его была моя смерть. Сдави он хорошенько пальцы и секунд через пятнадцать вялого сопротивления я окочурюсь. Зачем мне это надо?
Ну, с этим все ясно. Мстить он собрался мне за сынулю. А чего еще я ожидал?
Доктор Ду проскочил мимо нас, за ним торопились двое охранников. Из-за спины я слышал короткие команды:
— Дышит. Нормально. Несите его в дом. Да, оклемается!
— Благодари богов, что он жив, — прошептал мне на ухо Саркисов, вталкивая в просторную ванную комнату на первом этаже коттеджа. Здесь все было отделано бело-розовым мрамором, все такое чистое и аккуратное. Наши ботинки оставляли на полу грязные разводы. Саркисов затолкал меня в угол между лоханью и окном, прижал к стене, удерживая за шею. Я смотрел ему в глаза и уже понимал, что он меня не убьет, что теперь все закончилось, остался только последний шаг.
— Кто ты такой? — обвиняющее спросил меня Саркисов. — Я ничего о тебе не слышал, душа глазастая, откуда ты взялся?
— От папы с мамой, — дерзко ответил я.
— Придушу сейчас, — пригрозил мне мужчина.
Хлопнула входная дверь, за стеной раздались голоса — это притащили бесчувственного Верди.
— Валяй, твой сын тоже хотел стрелять в меня. Плохо же ты его воспитываешь!
— Не тебе судить, — Сарки плотнее сжал пальцы, а второй рукой внезапно схватился за мое пораненное плечо и, с недрогнувшим выражением озабоченности на лице, стал вдавливать пальцы мне в порез.
— Ты не умеешь драться, ты не владеешь ножом, ты обычный пацан, каких в округе пруд пруди! Как ты выжил?! Как ты сумел остановить сердце Верди с одного удара?! Лишь Мастера способны на такое! Как ты смог с легкостью вернуть ему жизнь?!
Я молчал. Когда тебе причиняют боль, от которой мутиться сознание, особенно не порассуждаешь о смысле жизни.
— Отпусти, — чужим голосом сказал я, тяжело сглатывая. — Не умею, стоя, рассказывать занимательные истории на ночь глядя.
— Не боишься, — утверждая, пробормотал Сарки. — И что у тебя за козыри?
— Выдержка, — подсказал я.
— Что? — вылупился на меня Саркисов.
— Выдержка — вот мой козырь. Отпусти.
— Я тебя ща так отпущу, — наемник замахнулся на меня, но потом передумал, отпустил, отошел к раковине и стал мыть окровавленные руки. Достал из шкафчика под раковиной какую-то аптечную бутыль.
— Снимай куртку и садись на край ванной, — приказал Саркисов, поворачиваясь ко мне. Только теперь я заметил, что он извлек и еще какой-то чемоданчик.
— Нож, — спохватился я.
— Этот? — Саркисов достал из кармана нож моего отца и покрутил им в воздухе.
— Дай сюда, — потребовал я.
— Разбежался! — криво усмехнулся наемник. — Давай, душа глазастая, раздевайся, не стесняйся, девственность уже давно потерял…
Он положил мой нож на край раковины рядом с чемоданчиком и открыл его. Это был набор хирургических инструментов.