Возмущенно бибикнув какому-то жлобу, попытавшемуся его подрезать, Лисицын еще раз крутанул руль, сворачивая на тихую боковую улочку, чтобы спустя минуту, преодолев выглядящий как после бомбежки асфальт собственного двора, припарковаться напротив подъезда. Все, на сегодня день закончен.
Во дворе было тихо и спокойно. Он сегодня приехал первым, а потому не было ни толчеи на стоянке, ни алкашей (хотя этот типаж с улиц и без того уже практически исчез), ни даже вездесущих и, такое впечатление, бессмертных старух на лавочке, решающих, кто в подъезде наркоман, а кто проститутка. Лепота! Разве что двое полицейских со смутно знакомыми лицами неторопливо идут, о чем-то жарко споря.
Лисицын присмотрелся – ну да, так и есть. Оборотни – их неохотно берут в армию, очень уж вспыльчивы и не любят дисциплину, зато без проблем в полицию, все же и сила, и выносливость, и нюх… Как определить, какой оборотень круче? Тут все просто, надо посмотреть на погоны. Но эти двое оба были в сержантских званиях, так что крутизной не отличались. Хлопнув дверью машины, Лисицын просто направился домой, не обращая на них внимания. Было бы на кого.
У соседнего подъезда кипела работа – переделывали навес, за прошедшие годы приобретший совсем уж непрезентабельный вид. Судя по темпам, гости из зарубежья вкалывают. Не зря говорят, что души муравьев после смерти переселяются в молдаван. Судя по работе, так и есть – активно и довольно бестолково. Впрочем, их проблемы, мысленно отмахнулся Лисицын, бодро поднимаясь по лестнице – не жаловал он лифты.
Родная квартира встретила его запахом свежих булочек и громом музыки. Бедные соседи… Впрочем, черт с ними, время еще законное. Лисицын вздохнул и громко крикнул:
– Маш! Машка! Ты дома?
Вопрос был риторический, но реакции на него Лисицын добился. Из полуприкрытой двери высунулась взлохмаченная голова, тут же скрылась обратно, еще через секунду музыка стихла, а затем на Лисицына налетел черноволосый вихрь и повис у него на шее.
– Сережка! Вернулся!
Вот так. Совсем недавно была такая милая девочка, а теперь вполне себе шестнадцатилетняя зараза. Любительница пошуровать на кухне (к слову, со вполне съедобным результатом), послушать музыку во всю мощь, с цветом волос поэкспериментировать да погонять на его мотоцикле, натянув косуху… И вообще у нее затянувшийся переходный возраст! Это ж понимать надо.
– А что, были сомнения? – Лисицын аккуратно отцепил ее, подбросил к потолку. К слову, в детстве это сделать было куда проще. Все же Машка хоть и не толстуха, но свои полста кило в ней есть. – Привет, мышка на севере… А теперь отвечай, как на духу: будут героического меня кормить, или как?
– Будут, конечно! – девчонка тут же переключилась на роль хозяйки. – Руки мыть – и к столу. Наверняка опять за весь день стакан кофе и бутерброд?
Возразить было нечего. Лисицыну оставалось только покаянно развести руками и направиться в ванную. А там, недолго думая, врубил душ. Как ни крути, а садиться за стол потному и грязному после рабочего дня – моветон.
– Слушай, мне тут из школы звонили… – сказал он четверть часа спустя, с аппетитом наворачивая борщ. – Догадываешься, из-за чего?
– Опять математичка? – безнадежно спросила девушка. Лисицын ее понимал. Ну вот бывает, не лежит душа к чему-то. В данном случае к математике. А искренняя убежденность математички в том, что нет неспособных, а есть ленивые, приводит иной раз к эксцессам.
– Нет, не она. А что, должна? Опять ты ей лягушку в сумку подложила?
– Да нет… вроде, – как-то неуверенно ответила Маша, из чего Лисицын заключил, что лягушка все же была. – А кто звонил? Физик?
И к физике тоже у нее душа не лежала. Правда, в их школе такой физик, что предмет легче самостоятельно выучить. Слабоват как специалист и никакой педагог, чего уж там.
– Нет, не физик. Звонила твоя классная. Хочет отправить тебя на республиканскую олимпиаду. Спрашивала, не против ли я. А я задаю вопрос тебе: хочешь ехать или нет?
Девчонка задумалась, и Лисицын ее понимал. С Марь Иванной сложно найти общий язык, а ее расположение к ученику проявляется в том, что любимчиков она гоняет вдвое больше. Уж что-что, а это Лисицын помнил по себе и только позже, закончив школу и с головой окунувшись во взрослую жизнь, начал понимать, что оказался по сравнению со сверстниками в привилегированном положении. Банально потому, что уровень знаний по предмету соответствовал практически институтскому курсу. Очень похоже, здесь и сейчас наблюдалось нечто похожее.