— Ладно.
— И понимаю, что, вероятно, звучит глупо, но...
— Я сказала «ладно». Повеселись.
— Правда?
— Я бы не согласилась, если бы так не думала.
Бетани визжит и обнимает меня.
— Спасибо, Кеннеди! О, боже мой, ты лучшая!
— Всегда, пожалуйста, — говорю, отталкивая ее. — Я должна вернуться, ну знаешь, к работе.
Киваю в сторону кладовой.
Она прищуривает взгляд.
— Чем ты на самом деле занимаешься?
— Пока, Бетани.
Я скольжу обратно, закрывая дверь и прислоняясь к ней.
Юмор сквозит в каждом слоге произнесенного Джонатаном слове.
— Такое чувство, что ты снова в средней школе. Насколько жуткой она может быть?
Закатив глаза, провожу рукой по стене рядом с собой и включаю свет. Он не очень яркий, но я могу видеть, как Джонатан прислонился к деревянному ящику с ухмылкой на губах.
— Она пишет фанфик, — рассказываю ему. — При участии себя.
Его улыбка только становится шире.
— Я не говорю о Бризо. О нет, я говорю о фанфике с участием Джонни Каннинга. Эротика.
Первая вспышка беспокойства отражается на его лице, но затем он улыбается.
— Как и ты.
Я закатываю глаза.
— Это совершенно другое.
— Те не менее, она просто девушка с фантазиями, — говорит он. — Нечего скрывать.
— Правда. Но ты действительно считаешь, что она сохранит его только для себя? Да ладно тебе, ее кумир показался на месте ее работы? Прежде чем ты выйдешь за дверь, все это появится в соц. сетях. Ну, конечно, если ты хочешь...
Он качает головой.
Потому что так не думает.
На мгновение повисает тишина, прежде чем Джонатан произносит:
— Капуста.
— Капуста?
— Вот за чем я здесь. Мне нужно купить капусту.
— Оу.
Все, что удается мне сказать.
Снова тишина.
Неловко.
Здесь нет окон, от этого комната кажется невероятно маленькой. Только Джонатан и я, спрятавшиеся вместе после всего этого времени, вдыхаем один и тот же воздух, а пространство вокруг нас заполнено напряженной тишиной. Так много нужно сказать, но не хватит слов.
— Я бы хотел, чтобы все не было таким странным, — произносит он, в конце концов. — Я бы не хотел, чтобы ты была такой отстраненной.
— Да, но вот как бывает, когда люди расстаются.
— Понимаю, но хотелось бы иметь способ, чтобы мы могли...
— Что?
Джонатан не отвечает сразу, отводя взгляд, как будто пытается найти способ объяснить. Забыть? Двигаться дальше? Начать сначала?
— Существовать, — заканчивает. — Я бы хотел, чтобы мы просто могли существовать.
Для такого талантливого актера он не всегда мог правильно выражать себя со мной, но опять же, со мной то же самое. Может, поэтому ему удавалось играть так хорошо. Он говорил за персонажа, и я... ну, я привыкла создавать. Мы вдвоем, казалось, всегда понимали друг друга, до того дня, как нас просто не стало, и не было никакого способа вернуться назад, в то место, где мы так пытались общаться.
Но на время мы просто... были.
Это самое комфортное чувство в мире.
Когда ты теряешь свою вторую половинку, ты находишься в полной прострации. Как потерять частичку души.
— Извини, — произносит Джонатан, снова смотря на меня.
— Сколько еще раз ты собираешься извиняться?
— Пока ты не поверишь мне.
— Я верю, — отвечаю.
— Да?
— Да, верю.
Он смотрит на меня, когда я произношу это. Парень не отвечает, но могу сказать, что сдерживает реакцию.
— В любом случае, нам нужно выбраться отсюда, пока тебя не поймали, — говорю я, отталкиваясь от двери. — Могу взять для тебя капусту.
Разворачиваюсь, чтобы уйти, но Джонатан останавливает меня, хватая за руку. Я напрягаюсь, с дрожью выдыхая, когда он притягивает меня к себе. Только мгновение он прижимает меня, вдыхая, а я стою так близко, что если встану на цыпочки, то смогу почувствовать вкус его губ.
А я хочу.
По крайнее мере какая-то часть меня, самая глубокая, почти подталкивает к этому. Когда он касается меня, я будто пьянею. Но это мгновение заканчивается, когда Джонатан говорит:
— Мне также нужно молоко.
Его голос, его слова приводят меня в чувства.
— Молоко.
— Да, — подтверждает, отпуская мою руку. — Если ты не возражаешь.
— Эм, конечно, никаких проблем.
Выхожу, и Джонатан следует за мной, направляясь к выходу, я не слышу безумных криков, значит, у него все получилось.
Бетани стоит у своей кассы, не обращая внимания на то, что ее окружает, листая последнее издание «Хроники Голливуда».
— Что-нибудь интересное? — спрашиваю, ставя капусту и молоко на ленточный конвейер.
Бетани вздыхает, убирая таблоид в сторону.
— Не совсем. Клянусь, такое чувство, что Джонни Каннинг растворился в воздухе. Никто не видел его нигде.
Я смотрю на выход, улавливая, как он скрывается наружу.
— Я уверена, он где-то рядом.
— Надеюсь, — отвечает Бетани. — Аррр, надеюсь, он не валяется мертвым в какой-нибудь канаве. Будет отстойно.
— Да, — соглашаюсь, когда она пробивает покупки.
После того как я их оплачиваю, Бетани снова берет журнал и продолжает читать. Я направляюсь на улицу, пока она отвлечена, неся пакет Джонатану.
— Вот, — говорю ему, протягивая пакет. — Молоко и капуста, чтобы ты мог покормить уток или что ты там собираешься сделать.
Он издает смешок.
— Это для меня. Доктор прописал.
— Ужасно.
— Ах, могло быть хуже.
— Как скажешь, — бормочу, смотря на часы. — Мне нужно вернуться к работе.
Возвращаюсь в магазин, когда он кричит мне:
— Кей?
Я смотрю на него, слова крутятся на моем языке, но я не произношу ни звука. Взгляд на его лице заставляет меня молчать, он кажется уязвимым.
— Спасибо, — произносит Джонатан тихо.
Я киваю, медля, прежде чем сказать.
— Если ты изменишь мнение насчет поедания этой капусты, уверена, Мэдди с удовольствием поможет тебе избавиться от нее.
Джонатан улыбается. Это искренняя улыбка, неосознанная, как счастье, которое человек излучает изнутри. Я больше ничего не говорю, но и не жду его ответа. Находясь рядом с ним, я ставлю под угрозу свои чувства. Свое здравомыслие.
Возвращаюсь в магазин, проходя мимо Бетани и ее кассы. Она убирает журнал и смотрит на меня.
— Разве ты только что не ушла?
— Выходила подышать, — объясняю. — У меня есть еще час до конца смены.
— Что ты сделала с продуктами?
— Положила в машину.
— Даже молоко?
— Эм... да.
— Но разве оно не скиснет.
— Вероятно.
Она пялится на меня, бормоча:
— Клянусь, иногда ты очень странная.
— Я должна все отменить.
— Нет, не должна, — голос Меган уверенный, в нем слышно, что она не желает спорить. — Что ты должна сделать, так это объездить этого парня, если понимаешь, что я имею в виду.
— Меган...
— Я серьезно, — продолжает подруга. — Проверь, как работает двигатель у этого паренька.
— С каких пор ты за Дрю?
— Я не за него, — она морщится в отвращении. — Я за оргазм, и знаю, что у тебя давненько его не было.
Я смеюсь, пока не раздается детский голосок.
— Что это?
Мэдди сидит за кухонным столом напротив Меган, размахивая ножками, пока рисует сердце на листе бумаги.
— О чем ты спрашиваешь? — уточняю я, прислонившись к кухонной стойке, скрестив руки на груди.
— О том, что сказала тетя Меган, — отвечает Мэдди. — Что такое орга… эм...?
— Организм, — выпаливаю я, осознавая, что она спрашивает о значении слова «оргазм».
— Организм, — говорит она. — Что это?
— Это научный термин, — вступает Меган. — Так они называют форму живого, ну знаешь, все, что живое.
— У тебя нет живого? — спрашивает Мэдди, отрываясь от своего рисунка, вздернув бровь. — Уже давно?
— Ну, у меня есть ты, — отвечаю, останавливаясь возле ее стула и взлохматив Мэдди волосы. — Ты живая. Мне больше не нужно ничего другого, даже те организмы, о которых говорит Меган.