Она проскользнула назад в дом, пока ты трезвел, наполнив свой школьный рюкзак одеждой, комиксами про Бризо и, прихватив телефон, прежде чем оставила родителям записку:
Мама и папа,
Знаю, что вы расстроитесь, когда поймете, что я уехала, но, пожалуйста, сильно не переживайте. Я с Джонатаном.
Люблю вас обоих,
Кеннеди.
Само собой разумеется, что через двадцать четыре часа они чертовски сильно переживают. Ей только семнадцать. Родители позвонили в полицию, ведь это официальный побег несовершеннолетнего. Ее телефон начал разрываться от сообщений, с мольбами вернуться, почти сразу, как вы уехали.
Телефон разрядился через несколько часов.
Она забыла взять зарядное устройство.
Ты? Ты взял свой телефон почти с полной зарядкой. Единственный человек, позвонивший тебе — твоя сестра, чтобы предупредить о том, что кто-то снял на камеру вашу с отцом потасовку, и теперь вы во всех новостях. Это политический кошмар — спикер Каннингем нападает на собственного ребенка. Его призывают к отставке.
Время идет.
Расстояние между вами и Нью-Йорком начинается увеличиваться, а с Калифорнией сокращаться. Ты предлагаешь девушке развернуться обратно, так как не хочешь никаких сожалений с ее стороны. Она говорит тебе заткнуться и продолжать ехать.
Два дня спустя, в день, когда вы должны были окончить школу, ты пересекаешь границу Лос-Анджелеса. Находишь небольшой мотель, в котором сдают номера восемнадцатилетним, пока не найдете что-то постоянное.
— Пошли куда-нибудь сходим, — предлагаешь.
— Куда? — спрашивает девушка.
— В какое-нибудь приятное место. Мы здесь. Осуществили задуманное. Надо отпраздновать.
Поэтому вы так и делаете. Ты ведешь свою девушку на свидание. Она надевает платье для выпускного, то, что помогала ей выбрать мама: без рукавов, ярко-синего цвета. Решает надеть балетки, так как забыла упаковать туфли. Они простые, почти на сплошной подошве.
Ты говоришь ей, что она самая красивая женщина в мире.
Вы ужинаете в модном стейк-хаусе из тех, где маленькие порции, а счет большой, но люди не жалуются, так как все дело в атмосфере. После ужина прогуливаетесь по Голливудскому бульвару, рассматривая увековеченные в цементе отпечатки рук, прежде чем направляетесь на «Аллею славы», держась за руки, чтобы взглянуть на звезды знаменитостей.
— Когда-нибудь, ты тоже будешь здесь, — говорит девушка, когда ты останавливаешься и притягиваешь ее к себе. — Твое имя будет на звезде.
— Да? Думаешь, я так же талантлив, как... — смотришь вниз, на самую ближайшую звезду у своих ног, — ... Лягушонок Кермит?
Она смеется.
— Ну, теперь, задумавшись, я не очень уверена. Я имею в виду, может, Гонзо, но Кермит? [6]
— Возможно, если я сильно постараюсь, — отвечаешь.
— Может, — соглашается она, целуя тебя.
Вы целуетесь прямо на Голливудском бульваре. Красивый момент. Ничто не может разрушить его, даже парень, переодетый в Дарта Вейдера, который со злостью говорит вам снять номер.
— У нас он есть. Как насчет того, что мы его используем? — спрашиваешь.
— Думала, ты уже никогда не спросишь.
Ты занимаешься любовью со своей девушкой всю ночь напролет. Теперь, когда слова произнесены, и между вами больше нет препятствий, кажется, ты не можешь переставать говорить их.
Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.
Твоя первая ночь в Калифорнии одна из лучших в твоей жизни. Ты надеешься на свое будущее.
На следующий день все твои кредитки заблокированы.
Еще через день банковский счет заморожен.
Быстрое падение от надежды к унынию. Ты не удивлен, что отец отказался от тебя, но тебе больно. В твоем кошельке несколько сотен долларов и уведомление об освобождении номера мотеля в течение семидесяти двух часов. У тебя нет работы, и тебе нужно действовать решительно.
Поэтому на следующее утро уходишь до рассвета, чтобы что-то решить, а возвращаешься поздно, уже после заката. Спишь несколько часов, прежде чем все повторить.
На этот раз заканчиваешь раньше, хотя уже около трех часов дня. Девушка сидит на кровати мотеля и что-то пишет в блокноте. Она приветствует тебя с улыбкой.
— Что ты пишешь? — спрашиваешь, садясь рядом с ней, даже не ожидая ответа. Ты все время спрашиваешь и получаешь ответ «историю».
Хотя на это раз девушка говорит:
— Нашу историю.
— Нашу историю, — повторяешь. — О чем она?
— В какой-то степени, моя версия нас.
— Могу я почитать?
Ручка замирает над листком. Девушка колеблется. Осторожно перелистывает на начало и передает тебе.
— Только первые несколько страниц.
Ты читаешь, полностью очарованный, но проходит немного времени, прежде чем жалуешься:
— Смотри, вот это ерунда. Строчка вот здесь. Ты говоришь, что в тебе нет ничего особенного.
Она вырывает книгу.
— В ней, не во мне.
— Но это ты. И могу заверить, что когда впервые тебя увидел, я не подумал... — ты вырываешь блокнот назад, девушка отказывается отдавать его, но ты притягиваешь достаточно близко, чтобы прочитать — Ты обычная, потому что не все могут относиться к знатным семьям. Это херня. Ты королева, детка.
Она вырывает блокнот назад, закрывая его и убирая подальше.
— Я же сказала, что это моя версия. Это беллетристика.
— Ты должна написать мою версию.
— И какой же она будет? Тридцать страниц непристойных шуток?
— Непристойных шуток? Или тридцать страниц непристойностей?
— Зная тебя, и то и то.
— Забавно, но нет. Это была бы история борьбы с трудностями, которая в итоге приводит к триумфу, — ты встаешь. — Обувайся, пойдем прогуляемся. Мне нужно кое-что тебе показать.
— Заинтриговал.
Несмотря на ее недоверчивый тон, она слушает, и вы вдвоем проходите пару кварталов. Соседство не самое лучшее, но здесь не опасно. Может, немного захудало, но тихо.
Когда вы достигаете двухэтажного бело-голубого здания, ты ведешь ее вокруг, к небольшой лестнице снаружи. Вытаскиваешь связку ключей из кармана, девушка смотрит на тебя в изумлении.
Она следует за тобой наверх, терпеливо ожидая, когда ты откроешь скрипучую дверь наверху, затем заходит внутрь и оглядывается.
Квартирка. Больше никак не назовешь. Маленькая. Кухня и гостиная объединены, также есть спальня, в которой хватает места только для кровати. Ванная похожа на коробку — все очень тесно. Пол из старой необработанной древесины, вытертый и окрашенный. Белая краска на стенах шелушится, образуя пятна персикового цвета. Во всей квартирке только одно окно, в спальне, заблокированное старым кондиционером.
— Знаю, что это не супер, — начинаешь. — На самом деле полный отстой. Но мне восемнадцать, у меня нет работы, и мне не дадут кредит, поэтому, это лучшее, что я сейчас могу себе позволить.
— Она наша? — девушка не открывает взгляда от тебя. — Ты арендовал ее?
Ты медлишь, будто твой рот не хочет признавать этого, прежде чем киваешь, забывая о гордости.
— Наша.
— Но мы можем позволить себе это место? — продолжает девушка. — Как ты расплатился?
— У меня было немного денег, — рассказываешь ей. — Их не хватит надолго, но мы продержимся первое время.
— Где ты взял деньги?
Ты снова медлишь.
— Я, эм... продал машину.
Ты продал голубой «Порше». Пытался придумать другой способ, но это единственная ценность, которая у тебя была, которой ты владел. Поэтому ты продал ее, за меньшую стоимость, но этого хватит, чтобы покрыть расходы на жизненные нужды на несколько месяцев.
— Это место прекрасное, — утверждает девушка, обнимая тебя. — Наша первая общая квартира.
— И надеюсь, последняя, — бормочешь. — Как только все изменится, я планирую построить тебе дом.