— Я лишь хотел сказать, что стоит сменить тему, — не давал он сбить себя с избранной им линии.
— Вот как? О чем же вы желаете разговаривать?
— Разумеется, о вас, — склонил голову Андрей.
— А если я не хочу разговаривать о себе?
— Тогда позвольте мне. Я буду говорить один.
— Что же, извольте, — немного помолчав, ответила она. — Я с удовольствием послушаю ваш вздор.
— Уверяю вас, вздора не будет. Я не склонен говорить легкомысленно, и то, что я скажу, будет самой истинной правдой! — Лопухин понял, что вот теперь настал его черед и от того, как он будет ловок, будет зависеть все предприятие.
Эта женщина покорится ему, как он и пожелал тогда, в охотничьем домике. Столь неразумно убежать от него под дождик. Такой поступок он не оставит безнаказанным!
— Я слушаю, — кивнула головой она и вернулась к вышиванию.
Глядя на темную макушку, старательно склоненную над рукоделием, Андрей сказал:
— С первого же мгновения нашей встречи я был вами безмерно очарован. Вами нельзя не быть очарованным. Верно, и супруг ваш не смог устоять перед вашими чарами, иначе он до сих пор был бы холост, а вы были бы свободны. О, как бы я желал вашей свободы, — вкрадчиво продолжил он заметив, что руки ее остановились и иголка замерла над тканью. — Неужели вы до сих пор не поняли, что я веду себя вызывающе лишь оттого, что потерял голову от вашей красоты? Оттого, что я стал безумен из-за ваших чар, вашей улыбки, ваших глаз… — голос его делался все тише и тише, а голова Катерины все более поднималась вверх, стараясь не пропустить ни одного слова.
Губы ее приоткрылись, глаза широко распахнулись и уставились на собеседника. Лопухин подумал, что все бы теперь отдал за один только поцелуй. Но так рисковать неразумно. Она поддалась первому очарованию его слов — это лишь начало.
— Ваша зависимость терзает меня, — продолжил он, — мучит меня. Я отдам все на свете, только бы вы принадлежали мне, и никому другому.
— Перестаньте! — воскликнула Катерина неожиданно даже для самой себя.
Последние остатки здравого смысла будто удержали ее от того, чтобы полностью отдаться на волю этих слов. Лопухин тут же замолк.
— Не смейте больше говорить со мною в таком тоне и… и… такими словами… — она покраснела.
— Екатерина Петровна, — жарко шепнул Лопухин, сорвавшись вдруг с места и кинувшись перед нею на колени, — разве я могу молчать? Разве может молчать человек, которого сжигает страстное чувство? Неужели вы не сжалитесь надо мною и велите мне молчать? — он схватил ее руку и, поднеся ее к губам, так страстно поцеловал, что у Катеньки захолонуло в груди. — Вы так злы? Так безжалостны? — взгляд его будто проникал ей в душу.
— Нет, нет… — забормотала она.
— Катя, — прошептал Лопухин и опять припал к ее руке.
«Как же легко тебя обмануть, — пронеслось у него в голове. — Кажется еще немного, и ты уж себе принадлежать не будешь, моя милая».
И словно эти мысли каким-то образом достигли Катерининого разума! Она вскочила, резко оттолкнула Лопухина и отбежала в сторону.
— Вы только что просили у меня прощения, — гневно начала она, — за прошлый дерзкий поступок. Теперь же вы совершаете новую дерзость и надеетесь, что я так же легко прощу и ее? — щеки ее были красны, и вся она пылала праведным негодованием.
Лопухин поднялся с колен и пристально посмотрел ей в глаза. Молодая женщина тут же отвернулась, ибо она не могла выдерживать его взгляда. Он усмехнулся.
— Нет, теперь я не стану просить у вас прощения, — покачал головой Андрей.
— Что? — от изумления Катерина даже забыла чувствовать неловкость и повернулась прямо к нему. — Что?
— За что же мне просить прощения? — Лопухин пожал плечами. — Разве за то, что я люблю вас? Но я не волен в своих чувствах, душа моя. Никто не волен в своих чувствах…
— Тогда ступайте прочь, — тихо приказала она.
Андрей еще раз прямо посмотрел в ее глаза и, коротко кивнув, сказал:
— Прощайте.
Через минуту он уже садился верхом, чтобы уехать. Катерина беспомощно упала в кресла, переживая еще раз про себя столь бурный натиск. А Лопухин, пришпорив коня и внутренне усмехаясь, пробормотал:
— Что же, начало положено. Бьюсь об заклад, тут не много потребуется времени, чтобы повернуть дело так, как мне надобно.
Катенька долго не могла находиться в гостиной. Подхватившись, она кинулась в спальню, бросив вышивание внизу на кресле. Между тем свидетелем отъезда Лопухина стал Алексей, возвращавшийся в ту пору домой.
Долентовский спокойно вошел в гостиную и увидел только женино вышивание, брошенное на произвол судьбы.
— У нас кто-то был? — невозмутимо осведомился он у дворецкого.
— Да, барин. Господин Лопухин приезжали, — с поклоном ответствовал тот.
— Вот как? И что же?
— Изволили с барыней говорить.
— Долго он пробыл?
— Никак нет-с… Не более получасу.
— А где Катерина Петровна?
— Изволили запереться в спальной.
— Запереться в спальной… — повторил Алексей.
Он быстро поднялся наверх и принялся стучать в дверь комнаты жены:
— Катенька, открой.
— Нет, — услышал он слабый голос из-за двери, — я не могу.
— Мне надо поговорить с тобой!
— Я плохо себя чувствую, после поговорим… — раздался тихий, но твердый ответ.
Алексей некоторое время постоял перед дверью, но больше не стучал и жену не звал. Потом он резко отвернулся и отправился в кабинет, намереваясь засесть за необходимые бумаги и ни о чем не думать.
13
«20 июля 1735 года.
Сегодня все открылось. К ужасу моему, все произошло так неожиданно и тихо, что теперь я чувствую, как страшные тучи сгустились над моей головой. Мы были в саду, и счастливы, и несчастливы вместе…»
— Мы не должны больше видеться, — Катерина печально покачала головой. — Не должны… Это только мучит нас обоих и непременно принесет нам несчастье.
— Ну отчего же, ангел мой… — Иван, дрожа, поднес ее руки к своей груди.
— Как же ты не понимаешь?..
— Нет, это ты не понимаешь, что я могу быть счастлив лишь рядом с тобой. Просто потому, что мы рядом, я уже счастлив. Мне более ничего не надобно…
Катерина, вздохнув, прижалась к нему:
— Но этого нельзя…
Он обнял ее:
— Нельзя… Но без тебя мне нету жизни. Я ничего не требую, ничего мне не обещай, но не уходи…
Она запрокинула голову и улыбнулась:
— Что же будет? Вместе нам нельзя и врозь нельзя. Как же быть?
Иван погладил ее по волосам:
— Не знаю, милая моя, не знаю… Хочешь, я увезу тебя? — выпалил он. — Вели, я, не раздумывая, сделаю это. Потом мы добудем тебе свободу. Ты получишь развод и станешь моей законной женой!
— Бедный мой… — Катерина чуть не заплакала. — Уходи! Уходи теперь же! Не быть нам вместе. Развод? Пустая фантазия. Муж мой никогда не отпустит меня. Лучше уходи сейчас. Покинь меня, брось, забудь! Полюби другую…
— Я не смогу, — спокойно ответил он. — Если пожелаешь, то я уйду, но забыть тебя, полюбить другую… Нет… Этого не требуй.
Иван наклонил голову и коснулся губами ее губ. Она ответила на поцелуй, а потом сказала:
— Прости меня, но я не могу оставаться с тобой. Я не сделаю тебя счастливым, потому что ничего не могу тебе дать. А со временем все забудется, поверь! — с жаром прибавила она.
— И ты меня забудешь? — он пристально посмотрел ей в глаза.
Катерина ничего не ответила.
— Хорошо, я уйду, — сказал Иван. — Прощай, прощай… — он дотронулся рукою до ее щеки.
Она вдруг кинулась ему на шею, покрыла поцелуями его щеки, лоб, губы, крепко обхватила руками, прижалась, а потом оттолкнула от себя и зашептала, закрыв лицо руками:
— Уходи, уходи, уходи!..
Иван, помедлив пару секунд, отвернулся и быстро пошел прочь, не обернувшись ни разу. Катерина, все еще пряча лицо, заплакала. Она и рада была уйти, но не могла сдвинуться с места.