Скупая заря занималась над морем, прорывая толщу клубящихся низко туч, не сулящих ничего примечательного, когда протяжный гудок и чей-то тревожный клич известили о всеобщем построении на тренировочной площадке.
Натянув оделяло до подбородка, замерла прислушиваясь к звукам, доносившимся из коридора. Шаги. За ней. Ожидала расплаты, но не такой скорой и дикой.
— Лейя, проснись! — в дверь постучалась Франциска, сбивая голосовые связки на нервный полушепот.
— Да, я уже встала.
Девушка вскочила, попутно сунув ноги в ледяные туфли, и настежь распахнула дверь, предчувствуя худое.
— Доброе утро.
— Навряд ли это утро будет добрым, моя шайна. Беда. — Взволнованная женщина прижала к груди ладони, пытаясь усмирить участившееся сердцебиение и отсрочить неминуемое, грозящее своей подопечной. — Собиралась позвать тебя на завтрак, думала обойдется — не обошлось. Все в сборе и ждут на плацу. Кристофер велел передать идти прямо так, в сорочке, не мешкая.
— В рубахе?
Голую на мороз! Публичное наказание! Вот что он приготовил! Унижение холодом, болью, наготой.
— Помутился разумом, изверг! — рейна сбивчиво пояснила. — Вчера под вечер вернулся из Астры, успел до снегопада. Алира Штейн настолько слаба здоровьем, что, как нарочно, опять потеряла сознание. Скалон не смог привести ее в чувство. Хвалились — тебя нет. Давай искать. Караульные развели руками, мол, уехала без доклада. Допрашивали их, но тщетно. Ветер стих, лорд послал вооруженные отряды прочесывать округу и близлежащие деревни. Думали, попала в беду: мало ли в снегу увязла или заблудилась. Уже решили — только чудо поможет.
Рейна замолчала перевести дух. Отдышавшись, продолжила.
— Стемнело, вернулся рыжеволосый, важный и гордый, что привез тебя. Хвала небесам! Ох уж этот Фальк, скромности ему точно забыли отмерить! После их разговора комендант был готов придушить любого, кто попадется под руку, значит, вина твоя тяжела. Что этот рыжий нахал ему рассказал? Где вы были? Опять лечила в деревне?
— Правильно догадались. Желание спасти сильнее страха.
— Упрямая. Никакие уговоры не действуют. Кому помогла — то хоть скажешь?
— Простому человеку, — обтекаемо ответила та.
С улицы донесся грубый голос отца и слаженное приветствие брэйдов своего командира.
— Поторопись.
— Ступайте, поняла. Франциска, я не боюсь, правда. Я справлюсь.
— Эх, милая. — Рейна покачала головой, — Святые лики тебе в заступники! — махнув рукой, она удалилась, мыча себе нос что-то вроде молитвы.
Отец решений не меняет, уговаривать, увещевать бесполезно. Проще покориться, чтобы все прошло как можно скорей.
Вопреки указанию, Лейя все же застегнула платье, накинув полушубок, обулась в меховые сапоги и так, с распущенной косой и непокрытой головой шагнула в утреннюю зимнюю стужу.
Обогнув дом отца, она прошла на половину гарнизона. Большего унижения трудно представить: на девушку уставились сотни пар глаз солдат, выстроившихся в шеренгу, среди которых быстро обнаружился главный виновник ее позора. Он смотрел в упор, блуждающей улыбкой намекая, как она ошиблась, отвергнув сделку.
«Держи, ты предпочла мои ласки боли и унижению!»
В ответ кинула взгляд полный презрения и превосходства.
«Тошно! Лучше так, чем с тобой».
Рядом с рыжим крепко стиснув челюсти, стоял, бледный, как мел караульный, накануне открывший главный ворота. Несомненно, придет и его черед, но сейчас ее накажут первой, открыто, не таясь, перед бессовестно глазеющими брэйдами. То-то потеха!
Фигура отца в плаще и огромной меховой шапке, покрытой инеем, утратила прежнюю стать, лицо заметно осунулось, но хватка была сильна: гордый профиль, поджатые губы, ярость в глазах.