Дэйв встал и дружески хлопнул меня по плечу.
— Вот теперь все. Прощай, Вальгард.
Сейчас хотелось полного спокойствия и абсолютной тишины. Снимаемая мною квартира состояла из пары комнатушек на втором этаже — спальни и кабинета, а также расположенного внизу помещения кухни, со смежной с маленькой коморкой под лестницей. В ней жила Илта рай Далл — дальняя родственница моей мачехи Нории, ее троюродная племянница, но рожденная уже в Талассе. После смерти Нории убитый горем отец вышвырнул из дворца всех родственников покойной жены, включая Илту. Когда же она повзрослела и осталась без родителей, решила не возвращаться в деревню и осела в столице. Поступив на службу в армию Истерроса и став самостоятельным — принял ее под свое покровительство. Я плачу этой девушке по сто флоринов в год за уборку, готовку еды и починку одежды. Из тех пятнадцати месяцев, что Илта находится под моей крышей, большую часть времени я провел вне дома. Тем не менее, этого достаточно, чтобы оценить, как прекрасно справлялась она со своими обязанностями, поддерживая квартиру в образцовой чистоте. Мне чертовски импонировала ее скромность, никогда не выпячивала она кровную связь с любимой женой могущественного дерра, считая родственные узы скорее наказанием, нежели предметом для гордости. Обладала редким для женщины качеством — держать язык за зубами и хранить семейные тайны.
Я прошел в комнату, а Илта замерла на пороге. Внешне девушка итак выглядела хрупкой, а сейчас казалась совсем разбитой, растерянной и слабой. Даже потухшей.
— Илта, подойди ко мне….
Она беспрекословно, неуверенно двинулась, пригвожденная тяжестью ситуации.
— Завтра мое дело слушают во дворце Правосудия, — дернулась, но не проронила ни звука.
— Здесь твое жалование и все, что я скопил за последние четыре года. На работу пойдешь к вдове Гувера таал ри Пьери, некогда моего лорда — командующего. Рекомендательное письмо отдашь шайне Люции, она в курсе дела и согласна тебя принять. В их доме не обидят, слышишь?
— Да.
Обнимая себя руками Илта лишь недоверчиво скосилась в сторону письма, а к мешочку с деньгами так и не притронулась. Ничего, завтра заберешь. За ночь никуда не денутся.
— А если я… попрошу великого дерра помиловать тебя в память о Нории? — робко спросила она. Не представляю, как вообще сумела выдавить из себя эти слова, настолько раздавленный тоном они прозвучали.
— Ни в коем случае. Упоминание о Нории разозлит его еще больше. Да и поздно…
Наступать на больную мозоль отцу, принимая во внимание последние события с Седриком. Если даже бедная девочка сможет попасть во дворец, что уже сродни чуду, ее просто размажут по стенке в два счета. Вряд ли Аарон сразу вспомнит и поймет с кем имеет дело, но если и соизволит принять, сколько она будет приходить в себя после этой аудиенции? Насколько сильно и как надолго ее выкинет из реальности, и кто станет собирать разбитое на осколки сознание…
— Не опускай меня до слабака, нуждающегося в заступничестве женщины…
Поникла, пряча глаза.
В груди резко похолодело, словно сердце покрылось коркой льда, рана противно заныла в очередной раз напомнив о себе. Снял с шеи маленький предмет — бирюзовый камушек в виде головы волка с черной обмоткой на кожаном шнурке. У дарийцев волка считали священным животным. Памятная вещица хранила от несчастных случаев, в бою тотем не раз спасал меня. По крайней мере, я в это верил.
— Вот. Оберег, доставшийся мне от рано умершей матери. Держи…
Вижу, как ее буквально колотит от беспощадного краха хлипкой надежды на лучшее и неотвратимости конца нашего совместного, чаще молчаливого, но такого слаженного быта. Уютного мирка двух отвергнутых, одиноких отпрысков, пытающихся барахтаться на плаву жестокой реальности…
— Спасибо, эйр О'Майли.
Колеблясь, неуверенно берет. Сиплый голос ошарашенной доверием девушки.
— Спасибо за все, сестричка…
Чего — то выжидает, поправляя неосознанным движением волосы у лба, виска и щеки тоненькими пальцами дрожащей кисти. Несомненно, чувствует последнюю встречу, мучительное прощание, и так доверчиво, почти по — детски пытается вымолить капельку тепла, в порыве нежности крепко прижаться ко мне и не отпускать. Я и раньше знал о ее симпатии, но не переходил границ дозволенного, не позволял до себя дотронуться.
Что ж, обнял со всей силы, окутал могучим захватом. Руки девушки оплели шею, а в глазах плескалась смесь благодарности и отчаяния. Застенчиво — пугливого желания получить большее, соблазна поддаться неведомому искушению, вроде «сейчас или никогда».