- Попаду! Я и в не такие места пробирался, - заявил я.
- Хвастун, - щёлкнув меня по носу, проворчала Милана.
- Ну, вот такой я, привыкай, что у тебя будет такой муж. Будет везде лезть, и хвастаться своими подвигами.
Она положила мне руки на плечи и счастливо улыбнувшись, проговорила:
- Привыкну.
Но я решил испортить такую замечательную минуту и настойчиво спросил:
- Ну, так что, Милана, Григорий что-то говорил о сделке?
Милана помрачнела, оторвалась от меня, и взяла очередную сигарету.
- Я не придавала этому значения. Гриша говорил, что Мельгунов предлагал ему какое-то гнусное дело. Но ничего особенного не рассказал, только предостерегал, чтобы я держалась подальше от Мельгунова. Олег, я прошу тебя - не ходи к нему. Это бесполезно! И опасно.
- Так почему именно опасно? Расскажи... - настаивал я, как вдруг услышал стук в дверь и голос Верхоланцева:
- Милана, ты не спишь? Нам надо поговорить...
Я взглянул на Милану с немым укором, хотя откуда она могла знать, что муж вернётся так рано - в три часа ночи?
Я быстро натянул брюки и, схватив рубашку, кинулся к балкону. Милана остановила меня, судорожно прильнула, впилась в губы, будто страшась отпустить меня, но через миг уже довольно ощутимо подталкивала к «запасному» выходу. Я перелез через увитые цветущим плющом шпалеры на балкон рядом. Прыгать со второго этажа мне показалось не рациональным. Потолки в номерах были метра четыре, я мог что-нибудь себе сломать, и представлял бы жалкое зрелище. Я подёргал ручку балконной двери - заперто, как назло. Но зато здесь оказалась рядом пожарная лестница, по которой я быстро спустился вниз до первого этажа и бросил взгляд вниз - до земли оставалось метров десять. Я быстро забрался наверх, и замер, услышав знакомые голоса. Любопытство репортёра заставило решиться на отчаянный поступок.
Я перебрался на балкон, проскользнул в полуоткрытую дверь и выглянул в щёлку между плотных штор. Номер представлял собой довольно скромное помещение, с низким диванчиком, обитым бежевым полотном и парой кресел. Под потолком медленно вращался большой вентилятор. На диване восседал Розенштейн и широкоплечий брюнет с недельной щетиной, в котором я узнал одного из администраторов реалити-шоу. Продюсер с хмурым видом листал какие-то бумаги, ворчал себе под нос матерные ругательства. Они долго обсуждали непонятные для меня вещи, сверяли цифры. Брюнет несколько раз угодливо подливал в бокал Розенштейну из бутылки с янтарно-коричневым напитком. Розенштейн выпивал залпом, словно яблочный сок и вновь углублялся в бумаги.
Прохладный бриз, вначале приятно обдувающий моё разгорячённое после свидания с Миланой тело, превратился в пронзительный ветер, постепенно я начал замерзать. Над горизонтом посветлело, звезды гасли одна за другой, будто кто-то невидимый выключал крошечные фонарики, перистые облака снизу уже подсветило первые лучи солнца. Время тянулось утомительно долго, я начал ругать себя за то, что решил подслушать ничего не значащий разговор. Наконец, Розенштейн бросил папку на стол, тяжело вздохнул, и прошёл к балкону. Я молниеносно оказался на лестнице и спустился чуть вниз.
- Что там с этим ...удаком? Нашли его? - услышал я над собой недовольный голос продюсера.
- Нет, не нашли пока. Но что ты волнуешься, дорогой, - с сильным кавказским акцентом, ответил собеседник, и, облокотившись на ограждение, закурил. - Прячется где-то в городе, или сдох уже. Из города он точно не уезжал, мы проверяли.
- Чует моё сердце, ублюдок этот знает, где он, - добавил задумчиво Розенштейн, я превратился в слух. «Ублюдком» являлся я, это я понимал. - Что вы про него узнали?
- Да ничего особенного. Ну да, журналист. Но совершенно неизвестный. Работает в каком-то говённом журнальчике, нищеброд, живёт в Красногорске, хибара от бабки досталась. Давид, скажи только слово, и мы этот вопрос решим мгновенно.
- Нельзя, Хозяин против, - зло проскрипел Розенштейн. - Какой-никакой, а журналист. Если что - вся эта шатия-братия набежит сюда со всех сторон. Нам лишнее внимание совсем ни к чему. Но как он пронюхал про Северцева? Ну как, Рахмет? Ведь явился прямо в то самое место!
- Извини, пропустили.
- Извини, пропустили, - передразнивая собеседника, пробурчал Розенштейн. - Хорошо хоть удалось замять это дело с ментами, черт бы их побрал. И Вершка приручить, сдал он все-таки Лифшица. Как не упирался, старый козел, а сдал. В следующий раз вторым будет мой человек, и все будет по-моему! - воскликнул он громко, с силой ударив ладонью по ограждению. - Глаз с репортёра не спускайте, - добавил он зловеще.