Историю про ишака я слышал раз пять. Бесполезное сидение в гримёрке мне осточертело до безумия. Как можно незаметнее я выскользнул из двери и решил прогуляться до сортира. И услышал обрывок разговора Розенштейна и Верхоланцева, который уже смог обрести частично голос, но судя по заплетающемуся языку, был уже хорошо навеселе.
- ... сам посуди, ну какая дура уйдёт от такого, как Верстовский к ...удаку Мельгунову? Он же пидорас! Пидорас! - услышал я пьяный голос Верхоланцева. - И в прямом и переносном смысле.
- Ну, это в жизни, а в кино - другое дело. Знаешь, сколько у него поклонниц? - ответил Розенштейн. - Они пищат от счастья, когда видят его.
- Какое другое дело? Давид, а давай переделаем сценарий. И пусть Верстовский играет главную роль. Пусть Милана к нему вернётся. И останется. Пусть Верстовский убьёт этого говнюка и все делов.
- Дима, ты, когда упьёшься до зелёных чертей, такую феерическую чушь несёшь - уши вянут. Я тебе разрешил сцены добавить и будь доволен. Мне и так пришлось объяснять Мельгунову, в чем это он будет ещё играть.
- Слушай, Давидик, меня твой Мельгунов уже задолбал, - голос Верхоланцева обрёл твёрдость. - Когда он вылезет, наконец, я его убью, как Иван Грозный своего сына. По башке тресну и привет. Или задушу, как Отелло Дездемону.
- Картину доделай, а потом можешь убивать хоть всю группу. Дима, и я тебе предупреждаю ещё раз - не позволяй Верстовскому лезть в наши дела. Он мне подозрительным кажется. Очень. Сует нос всюду.
- И чего? - пробормотал Верхоланцев.
- Чего-чего! Он может узнать про Северцева!
Я превратился в слух. Затаив дыхание, ждал с адским нетерпением, что ответит главреж. Как определит свою роль в этой игре? После очень долгой, как показалось, паузы, я услышал, наконец, голос Верхоланцева:
- Давидик, что так нервничаешь? Верстовский занят тем, как затащить Милану в постель - больше его ничего не волнует.
- Дима, и ты будешь спокойно на это смотреть?! - воскликнул Розенштейн.
- Я с тебя удивляюсь, Давид. Будто Милана твоя жена, а не моя. Чего ты волнуешься? Верстовского я предупредил. Он не дурак, все понял.
- Иди проспись, Дима, - отрезал Розенштейн. - Через пару часов будем снимать.
Я услышал шаги и юркнул в туалет. Переждав какое-то время, я выбрался и решил прогуляться по коридорам - почему-то безумно захотелось увидеть Милану. Зная по прошлому опыту, что заглядывать в закрытые помещения достаточно опасно, я искал скопление народа. Завернув за угол, наткнулся на импровизированный бар с квадратными деревянными столиками и стульями с высокой спинкой. Перед стойкой на табурете сидела потрясающе выглядевшая Милана в бриджах песочного цвета и блузке в крупную бело-синюю клетку. Она мило беседовала с барменом - смазливым молодым человеком с длинными густыми волосами, крупными, блестящими, как маслины глазами, и по-девичьи пухлыми губами. Милана, заметив меня, приветливо улыбнулась и помахала рукой. Я присел рядом.
- Сурен, познакомься, это Олег Верстовский. Заменил Гришу Северцева.
Я поймал себя на злорадной мысли, что миловидную физиономию бармена сильно портит крупный нос с горбинкой и костлявый подбородок.
- Что будете пить? - спросил Сурен.
- Скотч, - улыбнувшись, ответил я, уверенный, что такого здесь отродясь не водилось. - Со льдом.
Но Сурен, глазом не моргнув, достал бутылку, налил в стаканчик, ловким движением бросил туда щипцами прозрачные кубики и подтолкнул ко мне.
- Олег, опять начинается, - в голосе Миланы послышались раздражённые нотки. - Сейчас ведь работать начнём.
- Я в этом не уверен. Думаю, Мельгунов не приедет вообще.
Милана переглянулась с Суреном и оба загадочно улыбнулись. Я ощутил себя идиотом, поскольку они знали что-то такое, чего не знал я. Милана, видимо, поняла, что я обиделся, сжала мне руку:
- Мельгунов давно приехал. Просто не выходит пока из гримёрной. Очень занят.