— Телевик смени на портретный фикс. Так лучше будет.
Парень поднял на меня глаза, в которых отразился благоговейный страх, и начал судорожно рыться в кофре.
— А что это такое? — пролепетал он, наконец, багровый от напряжения.
— Объектив с постоянным фокусным расстоянием, — объяснил я. — Ну, у которого увеличения нет.
— А! — обрадовано воскликнул пацан, и вытащил из кофра нужный объект.
Я ощутил, как меня осторожно, но довольно жёстко взял за локоть Лифшиц и прошипел на ухо:
— Олег, не шпыняй мальчишку. Он на втором курсе учится, на операторском, во ВГИКе. Племянник Верхоланцева, — добавил он ещё тише.
Я подумал с досадосй, что зря так отнёсся к неопытному пацану. Если меня не утвердят, я мог бы заполучить портретные фотки с Миланой и выложить в своём блоге. Сенсационно. Я рядом со звездой! А теперь он меня просто пошлёт.
От грустных мыслей меня отвлёк персонаж мефистофельского вида — высокий, худой шатен в джинсах с художественными дырами на коленях, вытянутое лицо с недельной щетиной, длинный, узкий нос, нависающий над тонкими губами будто клюв, глаза, просвечивающие насквозь. Он стоял поодаль, курил сигарету через мундштук, и, склонив немного голову на бок, наблюдал за нами. Лифшиц подошёл к парню и начал о чем-то быстро говорить. Равнодушное выражение на лице Мефистофеля не изменилось, он лишь снисходительно слушал, изредка бросая на меня ленивый взгляд.
— Ладно, — бросил он равнодушно. — Пошли.
Лифшиц подошёл к нам с Миланой и объявил:
— Олег, сейчас наш оператор вас с Миланой снимет на лестнице. Задача такая. Подходишь к Милане, берёшь за руку. Потом вы сходите к машине, садитесь. Мило беседуете. Понятно? Кирилл уже установил камеру. Кирилл — оператор-постановщик, — объяснил он.
Парень, похожий на хищную птицу, взглянул в видоискатель, потом на меня, и поморщился. Может быть, заметил, как я трясусь от страха? Надо взять себя в руки, не мальчик уже. Если дело не выгорит, в сущности, я не потеряю ничего.
— Лиля, покажи товарищам, где им начинать, — услышал я голос Лившица, и увидел ещё одно действующее лицо — худенькую девушку со стрижкой-каре и большими, распахнутыми глазами. Девушка прошлась по лестнице, делая пометки мелком, дошла до машины, провела жирную линию, и вернулась к нам.
— Так, все готово, — удовлетворённо произнёс Лифшиц. — Начинаем!
Милана грациозно поднялась по лестнице, остановилась на верхней площадке. Лиля щёлкнула перед ней хлопушкой и Милана начала царственной походкой спускаться. Оператор следил камерой за ней, а я должен был по команде войти в кадр.
— Стоп! — завопил Лифшиц, и грязно выругался. — Лиля, быстро микрофончик прицепи Олегу. Так хорошо-хорошо. Продолжаем.
Ему безумно приятно было ощущать себя главным, командовать, делать вид, что именно он снимает кино. Я отвёл Милану к машине, старательно выдавливая из себя ничего не значащие слова, посадил на пассажирское место, сел за руль.
— Всем спасибо! — заорал Лифшиц, подскочив к нам. — Олег, я покажу пробы Верхоланцеву и Розенштейну, — затараторил он. — Оставьте ваш телефончик, мы вам перезвоним. Вы свободны. Так продолжаем! — закричал он начальственным тоном.
На площадке опять началась суета, кто-то бегал, что-то переставлял, устанавливал, переносил. Я с сожалением переоделся в старый костюм в трейлере и покинул беспокойное место.
Я все-таки решил посетить дендрарий, Екатерина Павловна так его сильно хвалила. На этот раз мне повезло Я очутился в наполненном душистыми ароматами великолепном саду. Прошёлся по аллее, засаженной пальмами разных форм, свернул к фонтану, в окружении высоченных кипарисов и ещё каких-то странных деревьев, о которых я представления не имел.
— Северцев! Кого я вижу! Сколько лет, сколько зим! — услышал я возглас. Ко мне подлетел широкоплечий мужик и хлопнул по плечу. — Классно выглядишь, черт возьми! Отдыхаешь?
Я в изумлении посмотрел на совершенно незнакомого мне человека, и тут меня осенило. Уходя со съёмочной площадки, я забыл стереть грим, и мужик на полном серьёзе принял меня за Северцева.
— Извините, вы обознались, — произнёс я, пытаясь обойти живой шкаф, перегородивший мне дорогу.
Мужик явно обиделся.
— Друзей не узнаешь, зазнался. Ну как же — народный артист, — протянул он, скривившись. — А ведь совсем недавно так же, как я щи лаптем хлебал. Кстати, ты мне ещё штукарь баксов должен. Занял и не отдаёшь.