Можно было его разбудить и отправить в палату, но Каринэ не стала этого делать. Пусть спит, пока он никому не мешает. А к тому же с ним было спокойнее. Скорее всего, банально из-за того, что рядом с другим человеком уже не чувствуешь себя такой одинокой перед лицом ужаса, а может быть, и потому, что призраки опасались Игоря. Почему-то казалось, что они выглядывают из-под дивана, из-за холодильника с лекарствами, из-за шкафа, видят Игоря и не смеют показаться ему на глаза.
Она обратила внимание на небольшое пятно крови на его майке всё с тем же Че Геварой, и невольно залюбовалась его встрёпанными волосами, при слабом ночном освещении принявшими удивительно глубокий пепельный цвет. Подумать только - ради такого цвета многие красотки травят волосы химией, а ему природа подарила этот потрясающий оттенок просто так...
Позвонили из приёмного отделения - Игорь от звонка шевельнулся, но не проснулся - спросили, как у них с местами. Каринэ ответила, что на полу свободного места ещё много и, кажется, не занята душевая. На том конце провода буркнули: "Ясно" и отключились.
Покончив с бумажками, она прошлась по коридору, заглянула в палаты, проверила температуру верхолазки и перитонита. У верхолазки на ощупь были всё те же тридцать восемь и два; перитонит храпел и тоже был лишь немного тёплым.
Никого к ним так и не подняли; забежавшая за сахаром Даша из реанимации сообщила, что, вроде, кого-то заселяли в ортопедию.
Ну и чёрт с ним, другого привезут.
Однако другого не привезли. Ночь вообще выдалась на редкость спокойной - вот именно тогда, когда нужна работа, чтобы отвлечься от кошмаров, её и не было. Вся документация была заполнена, указания по утренним анализам изучены, пациенты сопели в две дырочки, экстренники не шли. Игорь спал, сидя на диване, Каринэ пила чай чашку за чашкой, смотрела из окна на редкие проезжающие машины и поезда, ходила из угла в угол, иногда заглядывала в ту или иную палату и ждала утра. Идеальная ночь, чтобы спать, всегда на дежурствах о таких мечтаешь, но сейчас ложиться было нельзя. Стоит будет ей закрыть глаза, как сразу из каждого угла призраки начнут тянуть к ней свои костлявые руки и пробирающее шипеть: "Не уйдёшшшшшь..."
В детстве она этих кошмаров боялась до истерики, тёте приходилось поить её убойными дозами успокоительного, включать весь свет, всю ночь держать на руках и постоянно говорить - неважно что, лишь бы племянница могла слышать её голос. Годам к десяти Каринэ привыкла к кошмарам, и уже достаточно было прийти на ночь к тёте в кровать, чтобы было не так страшно. Став взрослой, она научилась на людях ничем не выдавать своего состояния, не шарахаться прилюдно от призраков, и иногда даже удавалось убедить себя, что это всего лишь глюки.
Однако до сих пор, хоть прошло уже восемнадцать лет, и она давно не ребёнок, эти призраки подкарауливали её и чего-то от неё хотели...
Утро тоже прошло тихо и мирно. С шести до семи Каринэ взяла все нужные анализы, отнесла их в лабораторию, забрала результаты, дала жаропонижающее пневмонии из шестой, у которого температура незаметно подобралась к тридцати девяти, и эту красоту и благодать в восемь утра сдала Наде с Людой и Зулей.
- Ты что, - Надя заметила её сонный вид и круги под глазами, - не спала? Опять кошмары?
Каринэ невесело покивала.
- Теперь понятно, чего ты так резво в ночь выйти согласилась, - посочувствовала Надя. - А нас веселуха ждёт. В приёмнике не протолкнуться, там один заворот кишок, один горелик, и реанимация сказала, что нам спускают жёваное стекло.
Где эта "веселуха" была ночью, когда она так была нужна?
Серого человека она увидела на остановке троллейбуса недалеко от её дома. Прохожие на него не реагировали - Каринэ давно уяснила, что серым и безжизненным его видит только она, для остальных же он обладает обычной внешностью. Если присмотреться, она тоже могла разглядеть под серой оболочкой его настоящее лицо, но приближаться к нему и показываться ему на глаза было опасно. Что именно эти серые люди собираются с нею делать - а что им нужна была именно она, сомневаться не приходилось - она не знала, но если во сне бьют её ножом, то вряд ли наяву захотят угостить шоколадкой и просто поболтать. А поэтому Каринэ, прикрывшись пассажирами, выходившими из троллейбуса, с деланной неспешностью нырнула назад в салон, проехала ещё остановку, сделала большой круг, чтобы подойти к дому с другой стороны, огляделась, убедилась, что серого в округе нет, и только тогда зашла в подъезд и перевела дух.
Дома было тихо, мрачно и неуютно, в тёмных углах прятались кошмары. Не вылезали, молчали, но и не уходили. И не закроешь глаза, чтобы не видеть их - она будет ощущать их даже с закрытыми глазами. За окном по-прежнему было серо и моросил дождь. Каринэ долго сидела на табуретке у окна, мелкими глотками пила чай с мелиссой, смотрела на улицу и оттягивала тот момент, когда придётся идти спать. На улице как назло ничего не происходило, на что можно было бы отвлечься, даже серый - и тот не появился, и вообще во всём мире, казалось, царили отвратнейшие тишина и благодать. И когда Каринэ почувствовала, что засыпает, сидя на табуретке, она вынуждена была встать и пойти спать, включив настольную лампу и подвинув её поближе к кровати.