Молчание. У меня пропал дар речи. Я не поверил своим глазам, но это единственное, что отвечало на все вопросы разом. Пустота сменилась на гнев. Я резко встал с кровати и выбежал из комнаты, чтобы не разбить все к чертям. Теперь все встает на свои места. На фотографии был Малиновский. Значит, Гусев Владимир?
Вашу мать! Какой я слепой идиот! Ответ был на поверхности! Как можно было пройти мимо такого очевидного факта? Теперь ясно, почему нет никакой информации про «брата». Да, Малиновский, теперь я понял, почему ты не ловил «мышей». Где же ты ублюдок проклятый? Мои глаза быстро раскрылись, я побежал вниз звонить своему юристу и Журавлю. Конечно, всем занимался Малиновский, который все подделал под себя. Убил Леху, а теперь прячется где-то, трус проклятый. Я найду тебя и заставлю землю жрать. Столько лет работать на меня и строить козни за спиной. А я тоже осел! Доверял ему, как себе, а оказывается, пригрел змею на шее. Мне внезапно позвонил Журавлев, как чувствует что ли, что сижу в полном ауте.
— Демыч! Нашли мы ту тварь! Твой Малиновский, точнее, нихрена он не Малиновский! Тот еще фрукт! — орал в трубку Костя, который был на взводе, — мы нашли всю информацию про этого ушлепка. Я в такое говно ни разу не окунался. Ты знал, что ребенок у Веры родился, в детдоме сейчас? Мальчик! Я листаю эту чертову папку и у меня глаза на задницу лезут! Я не представляю, куда он мог так быстро спрятаться со своей простреленной ногой?
— Ребенок?! Журавль, кати ко мне, на месте разбираться будем.
Я готов был перегрызть глотку Малиновскому. Надо было брать все в свои руки. Значит, Машка была права, насчет него. Как же я был не прав.
Я позвонил Галкину Марку — юристу, и Стасу! Я не мог поверить своим ушам, он полностью сменил свое имя! Насколько надо быть психом! Как только я тебя найду, придушу на месте!
Маша
Я проснулась от каких-то шорохов в доме. Он будто трясся. На утро, я чувствовала себя лучше, особенно вспоминая прошлую ночь. Я пялилась в потолок и улыбалась как дура. Мой Александр — звучит просто превосходно. Еще немного поваляясь на теплой кроватке, я потянулась и пошла в ванную. Настолько счастливой, я себя еще не ощущала. Тело ныло, но я с удовольствием вспоминала вчерашние прикосновения. Я вновь покрылась мурашками. Провести ночь с любимым человеком, что может быть прекрасней? Ах, ну, еще прекрасней может быть то, что я вижу в зеркале. Квадратный пластырь закрывает половину щеки. Она опухла. Какая интересная пропорциональность, одна сторона лица нормальная, а второй бы (по возможности) сходить бы в отпуск. В моих мыслях стали проявляться вспышки вчерашнего нападения. Помню, что это точно были женские руки, так и еще я запомнила запах ужаснейших духов. Дешевое вонючее дерьмо. Не представляю, кто это мог быть. У меня такое ужасное моральное состояние. Хочу смыть вчерашний день, хочу смыть прикосновения мрази, которая меня трогала. Какой сильный дискомфорт я испытываю. В мыслях возникает вопрос: как могли узнать, что мы там? Я говорила только Саше, а Марго даже отцу не говорила об этом, чтобы без лишних глаз. Еще одна загадка, которую предстоит разгадать.
Я аккуратно умылась, не трогая щеку, надо ее обработать. И вышла из ванной. Из окна я увидела, как подъехала чья-то машина, кто это? Надо спуститься вниз. На тумбочке я заметила, что моя фотография лежит, а пропуска вовсе нет. Саша забрал? Зачем? Что происходит?
Я спустилась вниз и увидела друга Саши — Журавлева Костю. Он передавал какую-то папку Саше.
— Ты уже проснулась? Тебе нельзя вставать, родная, — я заметила, что он был зол, а глаза казались бешеными, словно он готов плеваться пеной.
— Саша, что такое, я чувствую твое напряжение?
Костя обратил внимание на мою щеку, не издавая не звука. Его брови изогнулись в непонимании. Он понял, что не должен лезть не в свое дело и ушел на кухню, оставив нас двоих, что очень мне на руку. Мне было немного неловко разговаривать с ним из-за своей щеки.
— Маша, давай ты отдохнешь, а потом мы поговорим? — с грустью говорил он, взяв мои руки в свои.
— Нет, я должна знать. Нашли того, кто замешен во всех происшествиях?
— Да, — его взгляд был осознанным и растерянным, — это Малиновский, который на самом деле Гусев.
— Всмысле? — я не поняла его высказывания, как понять? Подождите, неужели он и есть брат Веры?
— Он оказывается брат Веры, я только сейчас понял, что они и правда похожи. Только как я не заметил, не понимаю? Наверно, разные фамилии все-таки сделали свое дело.
— Я ему никогда не верила! С самого начала он казался мне не тем, кого за себя выдает! Я знала! — моя правота и интуиция еще никогда мне не отказывали!