Нет, разговоры с местными жителями были бы, несомненно, опасным экспериментом. Исключением является разве что мой добрый хозяин, синьор нотаро[12]Порри: он столь же образован, как и директор архива, а нюхательный табак употребляет в дозах гораздо меньших (или, скорее, стряхивает его крошки с сюртука более тщательно).
Забыл записать (я чувствую потребность в этих заметках и тщетно надеюсь, что в берлинском Вавилоне они однажды помогут мне, как и засушенная оливковая ветвь или тосканская лампа с тремя фитилями на моем столе, воскресить в памяти счастливые дни, проведенные в Италии)… так вот, я забыл отметить, что живу теперь в доме антиквара. Окно мое выходит на главную улицу, из него открывается вид на портики и навесы ярмарочной площади, где над фонтаном возвышается маленькая колонна, увенчанная статуей Меркурия. Нужно только перегнуться через покрытые трещинками кувшины и кадки, полные нежного базилика, гвоздик и бархатцев, — и я вижу кусочек дворцовой башни и размытый ультрамарин дальних холмов. Задняя стена дома как будто обрывается прямо в крепостной ров, это странное, прямо- таки мрачное местечко; в комнатах полы вымыты до блеска, а на стенах висят полотна Рафаэля, Франча[13] и Перуджино[14] — хозяин то и дело утаскивает их в дальние комнаты, если ожидает прихода незнакомцев; кругом — старинные резные стулья, имперские софы, позолоченные свадебные ларцы с гравировкой и буфеты, где хранятся камчатные вышитые ризы, распространяя повсюду древний, затхлый аромат ладана. За всем этим надзирают три незамужние сестры синьора Порри — синьора Серафина, синьора Лодовика и синьора Адальгиза, три Парки[15] во плоти, даже прялки и черные кошки у них есть.
Синьор Асдрубале — так по имени величают моего домовладельца — нотариус по профессии. Он сожалеет о временах папской власти, поскольку кузен у него был пажом кардинала, и верит, что если накрыть стол на двоих, зажечь свечи, сделанные из жира мертвеца, и провести определенный обряд — синьор Асдрубале немного путается в его деталях, — то в ночь накануне Рождества или в одну из подобных мистических ночей можно вызвать дух святого Паскуале[16], и тогда он напишет выигрышные номера лотерейных билетов на перепачканной сажей тарелке — нужно только дать ему две пощечины и трижды произнести «Аве Мария». Сложно лишь добыть жир мертвеца для свечей, а еще — успеть с пощечинами, прежде чем святой улизнет. «Если бы не это, — говорит синьор Асдрубале, — правительство давно запретило бы лотерею… Эх!»
9 сентября. История Урбании не лишена романтики, хотя романтику эту, как обычно, в упор не заметили наши ученые сухари. Еще до приезда сюда я почувствовал, что очарован странной женщиной, сошедшей со страниц здешних немногословных хроник, написанных Гвальтерио и падре де Санктисом. Женщина эта — Медея, дочь Галлеаццо IV Малатесты, владыки Карпи. Сначала она была женой Пьерлуиджи Орсини, герцога Стимильяно, а затем — супругой Гвидальфонсо II, герцога Урбании, предшественника великого герцога Роберта II.
История этой женщины напоминает о Бьянке Капелло[17] и в то же время — о Лукреции Борджиа[18]. Она родилась в 1556 году, и в возрасте двенадцати лет ее обручили с кузеном, Малатестой из семейства Римини. Но его родня сильно обнищала, и помолвка была разорвана, а год спустя Медею обещали в жены молодому человеку из рода Пико, и она заочно обвенчалась с ним, едва ей исполнилось четырнадцать. Но этот брак не удовлетворил ее — или отцовское — честолюбие, и заочное венчание под каким-то предлогом признали недействительным, поощрив сватовство герцога Стимильяно, знатного вассала семейства Орсини.
Прежний жених, Джованфранческо Пико, отказался подчиниться такому решению, подал прошение Папе и попытался силой умыкнуть невесту, ведь он любил ее до безумия. Эта юная дама была чудо как хороша, отличалась живостью характера и любезными манерами, как утверждает безымянный хронист. Пико напал на ее паланкин, когда она ехала на отцовскую виллу, и увез девушку в свой замок возле Мирандола[19], где самым вежливым образом возобновил ухаживания, настаивая, что у него есть право считать ее свой супругой. Но дама улизнула по сплетенной из простыней веревке, спущенной в ров, а Джованфранческо Пико нашли с кинжалом в груди, вонзенным рукою Медеи да Карпи. Он был красивым юношей, всего девятнадцати лет от роду.
14
Пьетро Перуджино (наст. фамилия — Ваннуччи, между 1445 и 1452–1523) — итальянский живописец.
16
Паскуале Байон (1540–1592) — в юности был пастухом, затем стал францисканским монахом. Канонизирован в 1690 году.
18
Лукреция Борджиа (1480–1519) — герцогиня Феррары, покровительница ученых и поэтов, знаменитая бурной личной жизнью.