Паскуале. Теперь все понятно!
Армида (продолжая). А рая я так никогда и не видела.
Паскуале. И не увидите. Вы слишком много бранитесь.
Армида. Прежде чем мы соединились, вся наша жизнь была сплошным мучением. Мне приходилось встречаться с ним тайком, по ночам, всегда дрожа от страха. Родители запретили встречаться с ним.
Паскуале. И он был прав.
Армида. Кто?
Паскуале. Испанский гранд.
Армида (не понимая). Испанский гранд?
Паскуале (чтобы не задеть чувства «призрака», улыбается, чуть ли не шутливо). Ну тот, который почувствовал, что его водят за нос.
Армида. Водят за нос?
Гром и электрический разряд.
Паскуале (добродушно). Ну, когда вы… когда вы занимались глупостями! (Видит, что все обижены его словами.) А впрочем, какое мне до этого дело… Постарайтесь исчезнуть, потому что мне пора спать.
Армида. Но я вижу, что вам хочется шутить, что вы развлекаетесь, насмехаясь надо мной. И как вы можете, синьор, издеваться над такими несчастными людьми, как мы?.. (Подходит к мальчику, который не может справиться с тиком, и, продолжая говорить таким же тоном, не прерывая начатой фразы, дает ему пощечину.)
Мальчик шатается, с трудом удерживает равновесие.
Разве вы не чувствуете нежности к этим созданиям, которые тоже когда-то знали отцовскую ласку?
Все семейство плачет.
(Неожиданно меняет интонацию, принимая тон председателя суда- присяжных, который зачитывает приговор осужденному.) Паскуале Лойяконо!
Гром. Молния.
Паскуале (падает па колени, ставит локти па стул и закрывает лицо руками). Не делайте мне ничего плохого…
Армида. Вы Паскуале Лойяконо, не так ли?
Паскуале. Как я могу это скрыть от вас, живущих в царстве истины?..
Армида (как бы подтверждая). Мне все известно. Паскуале Лойяконо, я знаю, что ты все понимаешь, но не хочу поверить этому, это было бы ужасно… А если ты не знаешь, раскрой глаза. Ты один можешь спасти нас и возвратить нам покой.
Все встают и простирают руки к Паскуале, взывая о жалости.
Спаси нас, Паскуале Лойяконо. Тебе достаточно одного мановения руки, достаточно один только раз прислушаться к своей совести, чтобы спасти эти страждущие души…
Все умоляют его, простерши руки.
Ты можешь сделать это, воскреси нашу семью…
Паскуале. Но я не господь бог, как я могу это сделать?
Саверио Калифано. Воскреси нас!
Паскуале. Я могу заказать службу в церкви, могу раздать милостыню…
Армида (настойчиво). Ты можешь. Покажи своей жене, на что ты способен… А если она не прекратит, убей ее.
Все. Ах нет… нет… нет… (Возвращаются в правую сторону сцены; стоят, воздев руки, составляя единую группу.)
Армида. Да, тогда мы будем все спасены.
Сильнейший раскат грома, сверкает молния. Как только смолкает гром, Альфредо входит в комнату, сам грозный, как гром.
Альфредо (нападает на Армиду). Наконец! Наконец ты себя разоблачила. Это ты-то добрая душа, вся ушедшая в религию, дом, церковь, воплощение христианского милосердия? Ты змея — вот кто! Ты хочешь трагедии! Убийство тебе подавай! Труп!
Новый раскат грома. Паскуале как зачарованный ходит из одного конца сцены в другой, смотря то на Альфредо, то на Армиду. Все происходящее производит на него впечатление какого-то фантастического представления. Чтобы лучше видеть, он влезает на стулья, столы; он ведет себя, как зритель в театре.
Армида. Ты здесь, благородный кавалер, я знала это! Ты свободно разгуливаешь по этому дому… Альфредо. Да, и буду здесь бродить вечно. Это мне суждено!
Дети (плача). Па — а-па — а-а!
Дети виснут на нем, но старик и старуха отрывают их и держат возле себя.
Армида. Несчастный! Ты погубишь свою душу! Ты меня потеряешь!
Альфредо. Ты мне надоела! Ты отравила мне лучшие дни… (Кричит.) Это ад… ад!..
В окошечке террасы появляется Гастоне.
Гастоне (из окошечка). Я тебе говорил… Я тебе говорил… Ты его потеряешь… Ты его потеряешь!.. (Отходит от окна и немного погодя спускается в комнату.)