Но почему они решили напасть на город? Прежде никогда такого не случалось. Ну или случалось, просто об этом не писали в газетах, не рассказывали по радио и по телевизору. Кузьма, как и все жители, не знал, что творится в стране, а в мире — и подавно. Возможно, крылатые уже захватили все крупные населённые пункты, а теперь добрались и сюда. Но это сейчас не имело никакого значения.
— Что, крылатые донимают? — язвительно проговорил Кузьма со своей кровати.
— Кто там? — пробасил Пузырь.
— Да Кузя, урод! — ответил Кабан. — Сука! Фингал мне поставил.
— Теперь верите мне? — спросил Кузьма. — Или до сих пор считаете, что это я убил Валеру?
За решёткой нарисовалась могучая фигура Пузыря в камуфляжной форме и тельняшке, видневшейся под расстёгнутым воротом:
— В общем, так. С тобой потом разберёмся. Существа из карабинов не стреляют, поэтому у меня нет основания тебе верить. А сейчас помолчи. Или я тебя сам заткну, если будешь мешаться.
— Да он сам признался, — затявкал Контрабас. — А теперь юлит. Что, Кузьма, зассал? Грохнем его — и дело с концом.
— Да погоди ты, — остановил его Пузырь. — Нельзя так просто… грохнуть. Мы не гопота уличная. Но с ним — потом. А сейчас подождём, пока существа улетят, и попробуем до оружейки добраться. Там могли остаться боеприпасы. Проверить надо.
— А если не улетят? — спросил Кабан.
— Тогда будем ждать военных.
— А если и вояк всех перебили? Этих тварей пули не берут, видел? Я точно в одного попал — и хрена с два! Всё равно летает, собака!
— Без паники. Подождём, а там видно будет.
Пузырь взял командование в свои руки и теперь распоряжался, словно был главным. К Кузьме он относился без особого негатива. Он, кажется, действительно хотел разобраться в ситуации, а не просто найти крайнего, на которого можно повесить собак. Но ждать, что отпустят, не приходилось. Не тот настрой был у этой компании.
Из разговоров мужиков стало ясно, что крылатые залезли в здание, и единственным безопасным местом теперь являлся изолятор. Здесь и собрались все выжившие дружинники. Правда, никто до сих пор не знал, что случилось с Дмитричем и штабными. Они могли выжить и забаррикадироваться, например, в той же оружейке.
Через некоторое время Пузырь почему-то подумал, что существа улетели. Он оставил Контрабаса на посту, а сам вместе с Жекой и Кабаном отправился на разведку в штаб. Спустя пять минут, Пузырь вломился обратно и объявил, что «пацанов схватили». Существа по-прежнему находились в здании. Теперь все надежды возлагались на военных с ГЭС. Одна беда: было неслышно стука зениток. По крылатым вторженцам почему-то никто не стрелял.
Кузьма сумел всё-таки подняться на ноги и пройтись по камере, превозмогая сокрушающую боль. Крикнул Пузыря, попросил выпустить, но ему было отказано. На завтрак тоже не стоило рассчитывать. Пришлось ни с чем вернуться в кровать и погрузиться в свою боль, которая даже думать мешала. Пытка затягивалась.
Стук тяжёлой железной двери в холле, где находился пост охраны, и человеческие вопли вывели Кузьму из прострации. Он приподнялся и сел. Поглядел на решётку и сине-белую стену за ней. Чьи-то шаги раздались в коридоре. На пол рядом с камерой с весёлым лязгом упала связка ключей. Шаги стали удаляться и смолкли.
Кузьма не верил собственным глазам. Некоторое время он сидел и ждал. А вдруг это ловушка? Вдруг его хотят выманить отсюда и убить? Не могло быть всё настолько хорошо. Однако ничего не происходило. Прождав несколько минут, он поднялся и сквозь решётчатую дверь дотянулся до ключей. Он не собирался торчать в камере в ожидании голодной смерти. Если крылатые хотят его забрать — пускай делают своё дело.
В коридоре никого не оказалось, в изоляторе царила тишина. Кузьма отпер дверь соседней камеры. Лида сидела на кровати и глядела на него затравленным зверем. Девушка была всё в той же толстовке, в которой её увезли из дома, но теперь она выглядела ещё более растрёпанной, а черты лица заострились.
— Выходи, — проговорил Кузьма. — Мы свободны.
Испуганный, недоверчивый взгляд молчаливым укором сверлил Кузьму, словно тот был виновен во всех бедах Лиды, что отчасти являлось правдой. По крайней мере, к злоключениям девушки Кузьма тоже приложил руку, пусть он тогда и не знал, чем это всё обернётся. И теперь тихий суд больших карих глаз выносил ему приговор. Хотелось всё исправить, но время невозможно повернуть вспять.
— Выходи. Здесь никого больше нет. Мы свободны, — повторил Кузьма. — Я тебе вреда не причиню. Я не с ними.