Кузьма с облегчением положил на стол корочку дружинника, попрощался и вышел из кабинета. Неприятный разговор остался позади. В коридоре стояли четыре фигуры: два мужчины, женщина и девочка-подросток. Всех их Кузьма видел в той квартире вчера. А теперь они были здесь. Витька Поролон выглядел совсем жалким. Сгорбился, глаза опустил в пол. Как будто знал, что виноват. Да только уже ничего не изменить. Для мертвецов всё кончено: ошибки не исправить, справедливости не добиться.
На улице сегодня потеплело. Солнце из безоблачной вышины радостно таращилось на опустевший город. Кузьма вышел на крыльцо штаба и остановился, подставив лицо лучам. Мысленно попрощался с уже бывшим местом работы и бодро зашагал к дому.
Теперь надо придумать, как до Иркутска добраться. Туда только поезд ходил раз в неделю, да частники ездили, но и те нечасто. Однако был у Кузьмы старый Лэнд Крузер. Последнее время редко пользовался им: бензин экономил, которого на заправке не всегда случалось найти, а на работу пешком ходил – недалеко было. Поэтому машина стояла во дворе в ожидании особого случая, как сейчас. Надо бы только проверить всё, убедиться, что на полпути не заглохнет, и вещи, конечно же, собрать. А завтра – в дорогу.
До вечера Кузьма провозился со своим Лэнд Крузером. Внедорожник не заводился. Стоял, ехидно глядел на хозяина и молчал. Он словно сам не хотел никуда ехать. Ему и здесь, в пустом дворе, было хорошо и спокойно. А Кузьме – не было. Кузьма намеревался убраться отсюда.
Он никак не мог понять, в чём неисправность. Месяц назад ездил – всё было в порядке, а теперь не заводится. Похоже, с зажиганием что-то. В сервис бы отвезти, да только ремонт много времени займёт. Либо запчастей нужных не окажется, придётся поставки ждать (с запчастями чем дальше, тем дела обстояли всё хуже), либо мастер запьёт. И придётся поездка отложится на неделю, две, а то и месяц. А Кузьма хотел свалить отсюда как можно скорее.
Значит, придётся путешествовать автостопом. Никогда прежде он подобным не занимался, зато другие постоянно так ездили, если приходилось недалеко скататься: либо заранее с кем-то из знакомых договаривались, либо попутку ловили. Здесь, конечно, глушь, но не такая, чтобы люди совсем сюда забыли дорогу.
Днём объявился Валера. Тоже пришёл уговаривать, поскольку узнал от Дмитрича, что Кузьма уволился и собирается уезжать.
– Ну и куда тебя несёт? Кто здесь останется-то? – завёл ту же самую шарманку начальник патрульной группы. – Не понимаю. Всё ж нормально было.
– Да причём тут? Нормально, не нормально… – Кузьма захлопнул крышку капота и вытер о тряпку испачканные маслом руки. – Не в этом дело.
– А в чём тогда?
– В чём – я уже Дмитричу объяснил. Хочу бороться с крылатыми. Надоело в постоянном страхе жить. И вообще… всё надоело.
– Всё равно не понимаю. Что надоело-то? Живёшь, как человек, работа есть, баба, вон, есть, всё хорошо. Что ещё надо? Куда тебя понесло? Или проблемы какие? Из-за бабы небось? Так это ерунда!
– Знаешь, Валера, не твоё дело, – огрызнулся Кузьма.
Как же его бесило, когда кто-то совал нос в личную жизнь, но коллеги совершенно не имели чувства такта.
Да и разве они могли понять? Когда-то Кузьма мечтал построить коттедж поближе к природе и ходить с сыном на охоту, как делал его отец, когда был здоров и крепок, мечтал развиваться на журналистском поприще и, быть может, даже открыть собственный бизнес, хотя и не решил ещё какой именно. Когда-то Кузьма с надеждой смотрел вперёд, ему казалось, жизнь только начинается…
Но с тех пор многое изменилось. Внутри словно что-то умерло, сломалось. Он похоронил жену и сына, похоронил мечты и надежды на будущее, которого в этом мире больше не было. Как можно сказать, что всё хорошо? И как объяснить Валере или ещё кому-то, каково это – ощущать внутри постоянную духоту безвыходного пространства?
А участок под коттедж до сих пор зеленел некошеной травой. Можно было бы там построить что-нибудь, но зачем? Кузьма давно смирился с постылой панельной хрущёвкой и безликой чередой дней, из которой сейчас вдруг захотелось вырваться.
– Да ладно-ладно, чего опять ерепенишься? Я так говорю, – пошёл на попятную Валера. – Просто понять тебя не могу.
– Не можешь – и не надо. Слушай, Валер, я всё решил. Дмитрич меня пытался отговаривать – не отговорил. Думаешь, у тебя получится?
– Ну а вдруг образумишься?
– Я уже образумился. Поэтому и уезжаю. В общем, не держи зла.
– Да что мне зло-то держать? – слова Валеры прозвучали обиженно. – Ну решил, так решил. И без тебя справимся. А тебе, как говорится, удачи там, всех благ.