Пунник ютится не только в усадебной, но и в отдаленной луговой или лесной пуне, лишь бы она имела крышу и строительные перекладины: всякая мокрота, в том числе и от дождя сквозь крышу, действует на пунника разрушительно — он медленно хиреет, хотя и не доходит до окончательной гибели; последняя возможна только при громовом ударе да при неосторожных движениях пунника во время выхода из пуни, когда последняя зажжена молнией. Подобно ёвнику, он обращается тогда в бесследный прах.
Лазник гораздо злее помянутых усадебников и терпеть не может праздных, а тем более — несвоевременных посетителей, которых распугивает неестественным храпом, шипеньем, поименным зовом, визгом, стуком в стену, ворочаньем камней на банной каменке, хохотом и прочим. Этот последний злораден и сопровождает выпугивание запоздалых в бане женщин, принужденных убегать нагишом. Но от выпугиваний лазника несвободны и все, кто вздумал бы мыться в бане позже полночи: он бросает в моющихся мусором, даже камнями, и при остром случае может губить нарушителя покоя.
Немало злобного беспокойства доставляет лазнику первоначальная обработка пеньки и льна — мятье и трепанье, — как и предварительная сушка их в самой бане, когда лазнику приходится переносить смрад и пыль от перетлевшей кострики и зловонной слизи обрабатываемых предметов. Хуже всего, что эти предметы остаются в бане подолгу: это еще больше озлобляет лазника против посетителей, которым он мстит банным пожаром, как известно, чаще других повторяющихся среди усадебных построек.
Ёвники или осетники, пунники и лазники — непрошеные усадебные человекоподобники, гости, без которых легко обойтись; а потому при переходе на новь, в новоотстроенные здания их обыкновенно не приглашают, подобно домовым и хлевникам: они сами набегают сюда. Но, скучая относительною бездеятельностью, назойливостью неуместных и несвоевременных посетителей, эти человекоподобники иногда внезапно оставляют строение, где проживали. Такой выход нечистика сопровождается гибелью или разорением оставленного приюта: последний сгорает, разрушается бурею, или в нем проваливается крыша, потолок, печка, кривится стена. Как ни разорительно это для данного хозяйства, несчастье покрывается надеждою, что в исправленное здание нечистик уже не войдет снова и что в нем не будет прежних тревог.
Полуночники и еретники повсюдны в усадебных строениях: где пребывает человек, там есть и они, несмотря на присутствие поместных усадебных нечистиков, которые, правду сказать, не могут ладить с этими озорниками среди усадебных человекоподобников. Полуночники начинают свою озорническую деятельность во время общего людского покоя, ночью, и проявляют ее дикими возгласами человека, фальшивою просьбою о помощи, свистом и ревом бури, странным хохотом или плачем. Все это делается снаружи помещения, где расположился человек, и тем оно несноснее, что застает покоящегося при первом сне, прерывая и последующий ночной отдых его, что приблизительно длится от 11 часов вечера до 3 часов утра.
Где притонное становище полуночников и каков их облик — доселе никому не удавалось узнать, хотя в темноте нередко светится то один, то оба глаза полуночника, немедленно укрывающегося от преследования; но по быстрому движению полуночников, порывистым их действиям и в особенности по голосу можно догадываться, что эти озорники моложе средних лет, что они бродят в одиночку и скопом и что в составе скопа есть и мужчины и женщины. Замечено многократно, что полуночников разводится больше и деятельность их более озорна вблизи поселений, где есть побольше молодежи, и полуночническая деятельность нечистиков тлетворно отзывается на жизни и деятельности местной молодежи, двойным страхом — на жизни родителей и старших.
Гораздо определеннее облик еретников, в которых многие хотят видеть бывших колдунов и колдуний, пожелавших перед смертью отрешиться от гнусного поведения своего, но не допущенных до сего своими властителями — бесами. Единственное доброе намерение бывших человеконенавистников по смерти их оплачивается особенною карою: каждую ночь они должны появляться на дорогах, поджидать здесь и томить запоздалых путников, делать то же с людьми и на их собственных дворах, в черте усадебных построек и внутри их.
Еретники начинают губительную деятельность после вечерних сумерек и длят ее до первого проблеска утренней зари, что тем опаснее для людей, которые не могут предусмотреть врага в темноте. Дерзкий еретник внезапно пристает к жертве и обхватывает ее оберучь или схватывает за горло: в том и другом случае жертва теряет сознание или бессильно мечется до потери жизни. Тогда еретник, насладившись страхом и муками жертвы, пьет теплую кровь ее, а тело уродует. Даже и в том случае, когда жертва не потерялась при первом подступе еретника, от последнего нельзя отделаться «ни пестом, ни крестом»: первого не боится враг, а второй попадает в пространство, откуда увернулся еретник; притом же, будучи обхвачена и сдавлена, жертва не в состоянии сделать и этой последней обороны.
К счастью людей, еретников относительно немного, да и те изводятся самими же еретниками при встрече друг с другом. Тогда, при полной ночной тишине, два еретника немилосердно грызутся, царапают, душат один другого, и не было еще случая, чтобы один из них уцелел. На сем прерывается бытие еретника, который уже отбывает потом одни замогильные кары. Кроме того, и люди научились изводить еретников, которые, не страшась громовых стрел, уязвляемы, однако, острыми металлическими предметами и скоро гибнут от уколов, порезов. При каждой гибели еретника материальное вещество его обращается в зловредный прах, разрушительно действующий на здоровье людей и даже животных, когда пищею и питьем вводится в тело.
В то время, когда полуночники и еретники отправляют свою непохвальную и губительную деятельность, по-видимому, скромные мары мучат и томят спящих, не прерывая, однако, самого сна их. Обыкновенно мара садится на грудь или горло спящего и начинает давить, причем, затрудняя дыхание, делает это с минутными ослаблениями, чтобы насладиться еще большими муками жертвы после передышки. Жертва ясно сознает свое опасное положение и, чтобы спасти себя, поднимает руку отогнать мару толчком или крестным знамением; но тут юркая мара придерживает заносимую руку, причем от прикосновения мары рука млеет, прибавляя новое страдание. Единственным могучим средством спасения от мары служит помин о том, что все это происходит во сне, а не наяву: страдалец быстро просыпается — и мара исчезает. Но образумиться так могут лишь люди пожилые, к которым, кстати, мара пристает вообще редко, хотя бы они спали даже на спине (любимая марою поза спящего); люди же молодые, «с тепленькою кровью», к которым любит приставать мара, обыкновенно не додумываются до указанного средства и принуждены подолгу переносить причиняемые ею муки.
Этот злобный мучитель молодежи окружен большею таинственностью, чем, например, еретники, собственно потому, что пристает к человеку только во сне и преимущественно к тому, кто шумно провел время перед сном, а следовательно, с трудом может разобраться во впечатлениях. Притом же мара меняет свой облик, когда последовательно пристает к одному и тому же лицу. Но из этих мимолетных явок облик мары обрисовывается приблизительно так: она имеет человекоподобные формы, ростом с недельного младенца, голокожа или покрыта редкими, короткими перьями, иногда шерстью, мягка на ощупь, припадает на жертву не грузно и не сразу, а исподволь, причем первое прикосновение ее даже ласкает. Отступает же мара от жертвы стремительно, оставив по себе у спящего онемение руки или ноги да обильный пот на лице и теле.