Голова кружится, он хватается за руку той, что наполняла стакан - и хохочут, хохочут безмолвно темные, черные, погибельные очи. Чужие.
***
Виргиния Уотсон бесшумно выскользнула из комнаты слуги, плотнее запахнула шаль.
“Ты все сделала правильно, Виргиния…” - дождаться вечера, когда удлинятся тени, поползут по комнате, протянутся, изгоняя свет. Вытянуться на кровати такой же тенью, долгой и черной, дождаться, когда заскользят по телу руки, и будет шептаться хрипловато, выбивая стон, сжимая груди и выкручивая соски, сладко выгибая под прикосновениями все тело. Тени соберутся над нею, и каждая станет ласкать ее изголодавшееся тело.
“Ты все сделала верно, Виргиния, все сделала верно, и это твоя награда…”
***
Пройти сквозь стену, просочиться - слишком тяжела для эфира, слишком легка для глаз живых.
Сын, сынок, где ты? Мы не вольны в поступках, мы, неупокоенные, пленники Холмов, не можем видеть и слышать всего, что желали бы. Не можем быть всюду, где желали бы.
И мучений, мучений у нас стократ больше, чем у людей на земле. И песенка, эта песенка, которую поет идущая девчонка-мулатка, - даже ее я не могу не слышать. Нет, ушей, которые я могу закрыть, нет глаз, которые могу зажмурить. Мы слух без ушей, мы взгляд без очей.
Она не внемлет, не слышит она,
Она на меня не глядит,
Ей дела нет, что я в земле,
Под ивою старой зарыт*.
Замолчи!! Это ложь, ложь - ни на миг я не забывала о нем.
Любовь моя в злате, сребре и шелках,
Толпа женихов у ворот,
Любовь моя в злате, сребре и шелках,
К убогому не снизойдет.
Не слушай ее, Янги, не слушай!
И шелк с кудрей, что шелка нежней -
Лишь он со мною лежит.
А деве нужды нет, что я в земле,
Под ивою старой зарыт.
Теперь нашему мальчику ничего не грозит, теперь никто не найдет девчонку.
Комментарий к Прошлое хватает за плечи
* - полный оригинальный текст http://www.contemplator.com/england/willow.html , послушать можно тут https://www.youtube.com/watch?v=_SO_3ov2PPA Перевод автора
========== Обретение Ариадны Уотсон ==========
Черити очнулась, когда узоры занавески на окне стали проявляться подобно картинке в театре теней - становясь все отчетливее видимыми на светлеющем фоне. На занавески, на домик и на весь Саутпорт неудержимо катился рассвет и от свечи, при которой она читала, осталось всего-ничего.
Прошедший день прервал ее, отбросил в школьную рутину, в повседневные мелкие дела. В школе только и разговоров было, как об исчезновении Ады Уотсон, Ребекка и девчонки убеждены, что это какие-то проезжие сманили Аду, нашлись даже мальчишки, которые божились, что видели седого незнакомца в щегольской мягкой шляпе, высокого и тощего, в старомодном коричневом сюртуке и шелковом галстуке. Но мальчишкам верили мало и слабо.
Вернуться к дневнику Джиллиан Уотсон Черити смогла только вечером. Вечер упал, и Черити упала в рукописные строчки как в воду. И вынырнув наконец, поняла, что уже никогда не будет прежней.
Нельзя выйти на берег прежней, окунувшись в чужую жизнь. В чужую любовь. Нельзя остаться тою же, которая была вчера, когда каждая минута подобна песчинке, истекающей навсегда в часах судьбы. Черити закрыл дневник, бережно провела ладонью по желтой обложке - так же как, должно быть, делала это и сама Джиллиан. И Ариадна.
Ариадна так же окуналась в эту прожитую жизнь, так же выходила из нее, уже не будучи прежней. Вот только… Черити ощутила, как по позвоночнику прошла дрожь - Ариадна-то не была им чужой. Джиллиан ей тетка, пусть и двоюродная или что-то в этом роде. Но кровь, кровь не вода. Кровью они с Джиллиан связаны.
Черити с силой потерла лоб, растирая след, что оставила на светлой коже ее же собственная рука, косточки кулака, на которые она опиралась, читая. Дурная привычка, которая не приличествует взрослой девушке, привычка, с которой Черити лишь недавно начала бороться.
Кровь… кровь. Как-то у них были гости и разговор зашел о породистых собаках, и Черити отлично помнила, как с собак перешли на людей - и кто-то, вроде бы доктор Теннисон, который тогда тоже зашел, сказал, что это только волосы да глаза по наследству передаются, по прямой, а судьба, она обходные пути ищет.
Все утро, долгое субботнее утро с семейным завтраком и папиными газетами Черити была сама не своя - отвечала невпопад, пролила кофе на новый передник, за что выслушала долгую нотацию, едва не разбила пустой молочник.
- Эти ужасы всех делают немного сумасшедшими, - примирительно сказал отец, когда мать после покатившегося со звоном молочника уже начала закипать, несмотря на свое стремление держаться со спокойствием истинной леди. - Черити, дорогая, иди отдохни.
- Да, папа, спасибо, папа, - Черити поспешно вышла из-за стола, задев стул и чуть не опрокинув его. - Спасибо, мама.
Стука собственных каблуков по лестнице на второй этаж Черити не слышала. Что вообще такое в судьбах всех в несчастной семье Уотсон? Ведь если все, что она прочла и о чем думала, что вертелось в голове назойливым мушиным жужжанием - если все это правда, то получается, Ариадна наследовала судьбу Джиллиан?
“На четвертый день в колодце каждый маленький звук приобрел необыкновенно важное значение. Громко пищали летучие мыши где-то в глубине пещеры, противным шорохом ползали где-то многоножки, камни перешептывались, мое собственное сердце бубухало как пароходное колесо. А вот как появился Янги, я совсем не услышала - он просто возник передо мной, как будто соткался из пещерного воздуха…”
Строчки расплылись перед глазами Черити. Это были уже не шутки, не фантазии, не глупости, это была живая жизнь, и в этой жизни сейчас где-то умирала Ариадна Уотсон. И не было в мире никого, кто мог бы ее сейчас найти - кроме разве что…
Черити словно наяву увидела, как ловкие пальцы вытаскивают из кучки палочек красно-синюю - медленно-медленно, как растет трава, и остальные палочки остаются недвижимы. Мозес Фрост, Мо, помощник Рамакера. Сын Джиллиан Уотсон - впервые Черити четко произнесла это про себя и поразилась тому, как все вдруг стало просто.
Мо и Ада, танцующие под неловкую, спотыкающуюся о неумелое банджо мелодию. Черити не помнила деталей, но сейчас ей казалось, что уже тогда там что-то такое было - должно было быть, не могло не быть, не могло не дрожать в воздухе вокруг них. Потому что только так сходилась головоломка.
Поспешно схватив дневник, Черити без шляпы, перчаток и платка выбежала из дому и понеслась по дороге к реке, к Шафрановым холмам - так что только подошвы козловых башмаков сверкали, а встретившийся старенький мистер Гувер, владелец скобяной лавки, только осуждающе покачал головой, обернувшись на ее поспешное “Добрый день, сэр!”
Черити бежала, не зная, что уже гудит город по поводу старого Уитакера, которого утром нашли мертвым в его комнате. И что доктор Теннисон, увидев красновато-серые пятна на лице мертвеца - красновато-серые несмотря на природно смуглую кожу Уитакера, - заметил, осматривая труп, что таким же было лицо повесившегося приезжего.
В усадьбе Уотсонов было странно пусто и тихо, и встретилась Черити только служанка Мелани, куда-то спешащая и отмахнувшаясь от гостьи едва не испуганно - “Хозяйка отдыхает, хозяина нет, а мне тут еще…”. Черити пустилась за ней, вдогонку спросив, где мистер Рамакер, полагая, что азиат будет при своем патроне - хотя сейчас ей вдруг пришло в голову, что никаким патроном голландец не был, слишком уж показательно он отдавал азиату распоряжения и слишком уж показательно тот слушался, - но Мелани понеслась куда-то прочь и свернула к задам усадьбы.
На несколько мгновений Черити растерялась. Мелани видно не было. Не зная, что делать дальше, Черити двинулась к флигелю, где, должно, жили слуги, но внимание ее привлек скрип колес - от конюшни к выезду ехал шарабан Уотсонов, влекомый той самой мышастой кобылкой, которой некогда правил покойный Уитакер. Но сейчас на козлах сидел азиат, слуга Рамакера.
- Сэр… - разлетелась она, но споткнулась об обращение. Допустимо ли приличной девушке называть цветного “сэр”, шепнуло что-то в мозгу голосом миссис Кулидж, жены владельца скобяной лавки.