- Мне нужно с вами поговорить, - Черити решительно преодолела и обращение, и проблемы, связанные с ним.
***
“Она должна помнить”, - в третий раз произнес про себя Мо, выезжая на дорожку, ведущую вон из имения. И как раз в этот миг дорогу ему преградила взъерошенная фигурка.
Мо хмурился на сбивчивый рассказ девчонки, назвавшейся Черити Олдман, перемежаемый бесконечными “понимаете?”, но помимо воли слушал, вслушивался.
- Колодец… пещера… я ведь не местный, не могу знать, где это, - пробормотал он, всем существом своим осознавая, что она права, права.
- Только вы сможете найти Аду… Ариадну, - твердо сказала девчонка и вскарабкалась на козлы. - Поехали, чего вы?
Она потянула вожжи из рук Мо, но он удержал их. Кобыла всхрапнула, дернулся экипаж.
- Вы должны найти ее, как когда-то Янг нашел Джиллиан. Джиллиан Уотсон, - тихо и как-то необыкновенно настойчиво, будто вбуравливая в него каждое слово, сказала Черити. - Вашу родную мать. Ну, теперь поняли?
Мо легонько тронул вожжами лошадь и, когда шарабан выкатился на дорогу, почти отпустил вожжи, лишь чуть придерживая их кончиками пальцев. Кобыла прошла несколько ярдов неспешным шагом, отмахнулась от мухи и уже гораздо более уверенно зашагала по дороге прочь от Шафрановых холмов.
- Лошадь должна помнить дорогу, - сказал Мо, скорее себе, чем спутнице. - Уитакер несколько раз возвращался с этой стороны, и я знаю доподлинно, что мистер Генри его туда не посылал.
Дорога была пустой, Мо знал, что сегодня Сенди и все, кто продолжал разыскивать Ариадну, отправились к шахтам, отчего-то непреложно уверенные, что девушку прячут или она прячется там. Надежды найти мисс Уотсон убавлялись с каждым часом, и как-то все уже привыкли к мысли, что она исчезла - находились люди, которые божились, что видели в городе красивого незнакомца в белой шляпе, и что именно с ним кто-то заметил юную мисс Уотсон. Все это Мо слышал своими ушами, пока был вместе с поисковым отрядом. Сегодня он понял, что от толпы тут проку никакого. И появление девчонки, подруги Ариадны, было как печать судейского, заверившая правильность хода его мыслей.
А кобылка между тем, уверившись, что тянуть ее в сторону города никто не собирается, возница вожжи держит вполне расслабленно, повела ушами и бодро затрусила на восток, в направлении Джонсова холма, поросшего низкорослым леском и кустами. Мо, знавший, что мышастую запрягать всегда было делом трудным, она была и хитра, и ленива одновременно, обратил на это внимание - уж слишком легко Уитакер запрягал кобылу в последний раз, она едва не сама влезала в упряжь. Джонсов холм. И пес Теннисона также тянул людей в ту сторону, вспомнил Мо.
Шарабан не успел выехать на подъем к холму, как сзади послышались крики и топот копыт. Их нагоняли, и Мо с трудом удержался от того, чтобы хлестнуть мышастую и пустить ее во весь опор. Вожжи в его руках дрогнули, и кобыла, ощутив, как двинулся во рту трензель, беспокойно дернулась. Погнать кобылу, понял Мо, или дать людям перехватить ее, сбить с пути означало сейчас порвать ту протянувшуюся к пропавшей Ариадне хрупкую ниточку, которая с появлением Черити стала казаться ему нерушимо верной и надежной.
- Держи, - скомандовал он Черити и сунул вожжи ей в руки. - Не гони ее, дай самой выбирать дорогу. Я пойду посмотрю, что там, и догоню.
Раз уж пришла к нему сама, стало быть, не боится, сказал себе Мо, спрыгнул с козел и скорым шагом пошел навстречу тем, кто следовал за ними. Может быть, Ариадна нашлась, сказал он себе, ничуть, впрочем, в это не веря.
***
Пришлось отложить дневник Джиллиан, который Черити все время сжимала в руках, и взяться за вожжи. Сзади не было слышно ничего подозрительного, поэтому она оставалась совершенно спокойной.
Нельзя сказать, чтобы Черити совсем не умела править, но одно дело папин старый гнедой с одним рваным ухом, а другое - эта кобыла, у которой кто знает что на уме. А кобыла меж тем шла вполне бодрым шагом, поводя ушами и время от времени звучно отфыркиваясь, и мимо проплывали кусты и деревья. И дорога шла все вверх, вверх, и ветки перелеска, окаймлявшего ее, то и дело пестрели доцветающими мелкими темно-фиолетовыми цветами. Черити поймала себя на том, что не знает, как называются эти цветы, что вообще почти ничего не знает о всех тех травках и кустиках, которые ежедневно попадаются ей под ногами и на глаза. И что это совершенно не простительно для будущей писательницы. Вот те вьющиеся, что ползут по ивам и камням у реки - как они правильно называются? У них в городе их называюи индейский картофель, но пожалуй, настоящее название этого растение как-то по-другому.
За этими мыслями Черити не заметила, как кобылка вполне бодрой рысцой втащила шарабан по склону и, вполне привычным движением свернув с дороги, остановилась, блаженно уткнувшись темной мордой в раскидистый куст с меленькими желтыми цветами, которые и принялась с хрустом жевать, время от времени блаженно вздыхая и всем своим видом показывая, что она обрела рай на земле и в ближайшее время покидать его не намерена.
“Она должна помнить дорогу”, вспомнила Черити слова Мо и огляделась. Азиата все не было - а между тем вокруг было много такого, что стоило бы ему показать. Например, заботливо припрятанные заступ и мотыга. Или свернутая бунтом толстая веревка. И трава вокруг была хорошо утоптана.
- Ада, - негромко позвала Черити и прислушалась. Кричать и звать в обступившей ее шелестящей ветвями тишине было жутковато, и Черити решила дождаться Мо Фроста, а пока пошла по примятой в траве тропинке, ведущей к почти отвесно вздымающемуся здесь склону Джонсова холма.
Представляя себя сыщиком, Черити внимательно осматривала тропинку - но на ней не было ничего интересного, лишь пара сигарных окурков, сгоревшие спички да еще возле самого склона валялось начавшее гнить красное яблоко.
Если бы не яблоко, Черити ни за что бы не заметила ее - прочную толстую веревку, такую же, как и та, свернутая, что осталась позади. Веревка была обвязана вокруг дерева, связана каким-то затейливым узлом, и длинный конец ее уходил прямо в заросли.
Раздвинув кусты, за которыми положено было находиться тверди земной - вернее, склону холма, - Черити увидела, что они прикрывают собой темное отверстие, узкое, большому человеку едва пролезть, но высокое, так что пролезать можно было не пригибаясь. И в это отверстие уходила веревка.
В другое время Черити непременно вернулась бы, поискала бы что-то, чем можно было бы осветить кромешную тьму, наконец, просто позвала бы других - но сейчас ей было не до того. Чудо, вот оно! Долгожданное чудо! Она, Черити Олдман, могла найти нечто такое, чего до нее не находили в этом городе. И как это все было таинственно и романтично!
Перебирая руками веревку, Черити продвигалась вглубь. Где-то слышалось звонкое, отдающее эхом капанье воды, и откуда-то сверху падали тонкие слабые лучи света - очевидно, там тоже были какие-то норы или отверстия в земле.
Ноги чуть скользили, становилось душно, пахло сыростью и мышиным пометом, словно Черити была одновременно и в погребе, и на старом чердаке. Звук воды становился все ближе, но шел он откуда-то снизу. Черити не успела подумать, что бы это могло капать, как в лицо ей с писком и хлопаньем крыльев метнулось большое тело. Черити громко взвизгнула и отскочила, ноги ее потеряли опору, а руки не удержали веревки - и она с визгом полетела куда-то вниз.
Впрочем, лететь было совсем неглубоко, и приземлилась Черити довольно удачно. Звук капанья стал совсем громким, раздаваясь где-то рядом. Мерцал свет - оказавшийся сальным светильником, в котором едва теплился огонек. И при этом дрожащем свете Черити разглядела у самой ниши, в которую был сунут светильник, сжавшуюся в комок Ариадну Уотсон.
***
- Ее платье! - прорычал помощник шерифа и ударил Мо, которого двое крепко держали за руки, кулаком в лицо. - Мелани нашла его в твоей комнате, грязный ублюдок!