- Я помогу тебе ухватиться за веревку, - теперь Ариадна говорила с привычными виноватыми интонациями, словно вспышка отняла у нее силы. И вот тут у Черити перехватило горло. И она враз поняла ту тоску, которая то и дело заплескивала в глазах Мо, когда она говорила о том, чтобы найти Ариадну.
Таких как Ариадна, все должны любить на коленях, подумала Черити. И неважно, насколько правильны черты ее лица, насколько ярка ее красота. В тусклом свете умирающего дня, в пещере, измученная - Ариадна все же была сейчас прекраснее всех, кого Черити доводилось видеть. Прекраснее Бетси Картер, и даже прекраснее Адель Ричардсон, дочери сахарного короля Ричардсона, которую Черити видела в прошлом году на рождество на балу в Де-Мойне в грогроновом платье персикового цвета, надолго захватившем воображение и Черити, и ее матери.
Но сказать, высказать это - не было у Черити таких слов, она только попыталась обнять ее, но Ариадна не то не поняла, не то не желала ее порыва. Она лишь слабо улыбнулась и взглянула вверх.
- Давай, - Ариадна подошла под самое верхнее отверстие, из которого еще струился свет умирающего дня, и совершенно как мальчишка, наклонилась и уперлась руками в колени. - Мне на спину, а потом хватайся за веревку.
***
Куда ты, сын? Куда? Ты погибнешь, погибнешь…
“Ну как, Джилли, каково оно? Когда твоя плоть и кровь сама идет навстречу гибели и не желает слушать тебя?”
“Замолчи!”
“Каково это - видеть, как твое дитя связалось с недостойным его? Видеть, как оно бунтует и творит глупости? Я видел это - теперь это видишь и ты”.
“Нет!! Замолчи, отец! Я не отпущу его на смерть!”
“Ты моя кровь, ты такая же как я! Упрямая. Ты говоришь мои слова и думаешь мои мысли. Мальчишке конец в любом случае, а ты навсегда останешься в Холмах. Со мной”.
“Отец… Замолчи”.
Мы над судьбой, Джиллиан, Джиллиан, мы над судьбой не вольны. Обречена ты, Джиллиан, Джиллиан, видеть дремотные сны. Видеть любовь свою, Джиллиан, Джиллиан, видеть все то, что ушло. Будешь ты вечно скитаться, о Джиллиан, там где скрывается зло.
Слушает всею собой, как слышают в бескрайней степи голос пастушьей гармоники. “Он ведь звал, Янг, звал уехать - но я не хотела, я хотела обрести счастье, ничего не теряя. Я была слепа, потому что хотела быть слепой…”
Слепой…
***
Мо показалось, что темнота сползла куда-то вниз, к земле, и растворилась там черными клочьями, впиталась в почву, в траву, в опавшие листья. Перестала застить глаза.
Перед ним была тропинка, не светлее прежних, поднималась она куда-то на взхольмье, вверх, а навстречу слышались торопливые шаги, быстрые и сбивчивые.
- Помоги! - услышал он, срывающийся полудетский голос. Знакомый голос.
Мо остановился, приготовившись к тому, что сейчас придется бежать - вперед или назад, если за девчонкой идут люди шерифа.
- Помогите… - в выломившейся на тропинку грязной оборванной девчонке с трудом узналась Черити Олдман, которую он видел всего несколько часов назад.
- Мистер… Фрост… - выдохнула она, схватившись за его руки. Мо увидел, как исцарапаны и сбиты ее пальцы.
- Она там, там, в колодце, - Черити оглянулась испуганно, будто ожидая, что кто-то или что-то бросится на них. - В колодце…
Не слушая ее, Мо бросился по тропинке туда, откуда появилась Черити, и увидел сперва заднее колесо шарабана, а потом и весь шарабан вместе с мышастой кобылой.
- Ада! - крикнула Черити, наклонившись над темным провалом, но опасаясь наклоняться слишком низко. - Ариадна!
От молчания, которым дышал черный провал, Мо стало жутко - и прогоняя эту жуть, он схватился обеими руками за веревку, сбегающую в колодец, и начал осторожно спускаться, цепляяся каблуками сапог за выступы и неровности каменных стен.
***
Черити с заполошно бьющимся сердцем следила за тем, как подергивалась и подрагивала натянутая веревка, уходящая в темноту.
Колеблющиеся стены вспомнились ей, и душащие ее пальцы, слишком жестокие, слишком реальные, чтобы принадлежать призраку.
- Джиллиан… не дай мистеру Уотсону убить их, - холодея от ужаса, прошептала Черити, закрывая глаза. - Пожалуйста, Джиллиан…
Ей показалось, что ласковая рука коснулась ее затылка и глаза закрылись словно сами собой.
“Знаешь, кто мы? Мы оголенные души, ищущие покоя.
Жил в этих холмах юноша и жила девушка, и не желал отец девушки, чтобы они были вместе. И юноша решил стать могущественным шаманом, но не преуспел и погиб.
Ты слышала?.. Ты поняла?..
И девушка пошла к дереву, на котором хоронили покойников, и стала молить своего возлюбленного забрать ее с собой из мира живых, спасти от постылого, которому хотел отдать ее отец. Но мертвые не говорят с живыми, мертвые хранят молчание, и семь дней она просила впустую.
Ты слышала?.. Ты поняла?..
И в день, когда должна была она взойти под брачный покров, в тело ее вошел дух, и она перестала быть собою. Она несла смерть, и от рук ее погиб ее постылый жених, ее отец и множество людей ее народа.
Ты слышала?.. Ты поняла?..”
Тогда призвали шамана, который начал изгонять из девушки вселившегося в нее духа - но когда дух, подчинившись, вышел, все увидели, что он имел лицо ее умершего возлюбленного. И девушка, не желавшая расставаться с ним, опустилась на землю и не стало ее больше в мире живых. И стали Холмы прокляты, а люди из них ушли на долгие, долгие годы.
Ты слышала. Ты поняла”.
Черити очнулась, когда совсем рядом раздался шум и шорох - громкий, земной, какой бывает, когда трудно, и силы на пределе, а все же надо поднять себя, упираясь ногами, руками, коленями и локтями в каменную твердь.
Шорох был живым, и Черити, едва веря своим глазам, смотрела, как Мо Фрост укутывает дрожащую Ариадну своей курткой и берет на руки.
Вот оно, Чудо, которого она так ждала, думала Черити, следуя в трех шагах за азиатом, который ступал осторожно, боясь споткнуться в сгущающихся сумерках. Чудеса очень просты, на самом деле, для них не надо быть печальной девой в старинном английском поместье или аристократом с обожженным лицом.
- Ты отвезешь Черити домой? - тихо спрашивает Ариадна, которую Мо устроил в углу шарабана.
Он отвечает не сразу. Черити отводит взгляд и смотрит на кобылку, думая о том, что если бы не ее страсть к обжорству, ни она, ни Мо не нашли бы Ариадну. А потом взглядывает на азиата и понимает - он все равно нашел бы. Так же как когда-то Янг нашел Джиллиан.
***
“Знаешь ли ты, что нечистые духи прилипают лишь к тем, кто сам прилипает к ним? А проклятыми становятся лишь те, кто достоин проклятия?”
“Я больше не питаю к тебе зла, отец. Просто оставь их в покое”.
Тьма колыхается, словно в испуге.
“Янг умирал тяжело, пули попали ему в живот, и он еще долго скреб землю ногтями, прежде чем душа его покинула тело”.
“Это уже не имеет значения. Мы квиты, отец, и все мои счеты к тебе закончились”.
========== Золото и пламя ==========
- Хороший виски, - Венсан пригубил из низкого толстодонного стакана, нарочито облизнулся, смотря на Виргинию Уотсон. Тенью, черной тенью двигается хозяйка Шафрановых холмов, угощая гостей - парни Венсана развалились в креслах и на диване гостиной, ухмыляются. - Всегда приятно попасть в гостеприимный дом со щедрыми хозяевами, - в голосе Венсана так хорошо знакомое его парням сытое мурлыканье, он любит дела делать без грубости, с шиком и некоторым изяществом.
Уотсон бледен, но в некрасивом, будто потекшем вниз ото лба к подбородку лице не дрогнул ни один мускул, только тонкие вялые губы двигаются, пропуская безупречно учтивым тоном сказанные слова.
- Итак, что вам угодно, мистер Жаме? Чем обязан удовольствию видеть вас у себя?