— Вставай, — приказала я, пересев со спины «призрака» на траву. — Только не вздумай убегать.
Он и не думал. Покряхтывая, человек (в этом я уже не сомневалась) привстал на колени. Вблизи серое облако оказался матерчатым мешком, сшитым на манер плащ-палатки. Причем, капюшон был необычным — на отверстие впереди была нашита непрозрачная сетка, типа москитной. При малейшем движении она колыхалась, что создавало устрашающий эффект. Дополняли картину затемненные очки, просвечивающие через сетку. Именно они показались мне черными провалами глаз. Н-да! Принять это чучело за призрака могли только такие слепухи, как мы с Гулей.
— Сетка-то зачем? — спросила я, отодвигая ее от лица неизвестного.
— Чтобы осы не кусали. Их тут полно, — ответил неизвестный, явив мне свое лицо.
Это был Эдик! Закадычный друг Вано и мечта Валентины!
— Эдик! — ахнула я. — Как же так…
— Ты чуть меня не убила, — пробурчал лже-призрак. — Сначала полоумную на меня натравила, потом графином запустила, а теперь еще и по башке долбанула. Хулиганка!
— Я не нарочно, — извиняющимся тоном проговорила я.
— Так я тебе и поверил.
— Эдик, ты вор что ли?
— Чего? — удивленно заморгал он, снимая очки.
— Я говорю, ты вор?
— Я не вор, — обиделся он. — Я журналист.
— Кто-кто?
— А ты думаешь, армяне только мандаринами могут торговать? — насупился он. — Я, между прочим, МГУ закончил. В центральной Сочинской газете работаю…
— А это все зачем? — спросила я, указывая на его маскарадный костюм.
— Для конспирации. — Он придвинулся ко мне и горячо зашептал. — Я веду журналистское расследование, понимаешь?
— Понимаю. А какое?
— Ты разве не догадываешься?
— Догадываюсь, но хочу уточнить. — Я тоже перешла на шепот. — Ты думаешь, что две женщины, которые погибли за последнюю неделю…
— Я думаю, их убили!
— Я тоже так думаю.
— Вот видишь, а милиция считает, что дело надо побыстрее закрыть. Им ведь лишний глухарь не нужен… — Эдик нахмурился. — Ментов, конечно, тоже можно понять. На них давят. Расследование путью вести не дают, типа, нельзя травмировать отдыхающих…
— И ты решил сам докопаться до сути?
— Решил, — вздохнул он, — только ничего пока не получается.
— А по лестнице зачем шастал?
— Видишь ли… Я думаю, что убийца скрылся с места преступления именно по ней.
— По ней, — подтвердила я.
— А ты откуда знаешь? — недоверчиво покосился на меня Эдик.
Я горько вздохнула и выложила ему все, что знаю.
Эдик слушал очень внимательно, не забывая по ходу повествования задавать наводящие вопросы. Когда мой рассказ подошел к концу, он удовлетворенно крякнул и проговорил:
— Молодец, что рассказала! Теперь многое проясняется.
— Правда? — очень удивилась я. — А можно узнать, что именно?
— Появился мотив! — глубокомысленно изрек он.
— Ты меня, конечно, извини, но я не поняла, откуда он появился…
— Убийца — женщина, так? Жертвы тоже, так? — Я кивнула. — И что из этого следует?
— Что? — тупо спросила я.
— Ревность — вот мотив! — воскликнул Эдик. — Представь, три женщины влюбляются в одного мужчину. Причем, все три эмоционально неустойчивые, то есть нервные. Покойницы ведь именно нервы лечили?
— Покойницы-то нервы, но с чего ты взял, что убийца из той же компании?
— Поверь моему журналистскому чутью, она из той же компании, — туманно ответил он. — И вот эти три психопатки втрескались в одного мужика. А мужик, предположим, отдал предпочтение первой покойнице…
— Лене.
— Лене, — кивнул головой Эдик. — Две другие расстроились. Только одна смирилась, а вторая, самая безбашенная, нет. И, пострадав от зависти, решила устранить соперницу.
— А вторая влюбленная, значит, Катя? — уточнила я. — Ее твоя безбашенная тоже устранила?
— Вот именно! — возликовал душка-журналист.
— Глупость какая! — возмутилась я.
— Почему глупость? — сник Эдик. — По-моему очень правдоподобно. Как говорят, ищи, кому выгодно…
— Во-первых, Лена, если с кем и встречалась, так это с пропавшим Галичем, а Галич пропал за два дня до смерти Кати. И зачем, спрашивается, убивать Катю, если объект твоей любви сгинул. Не логично!
— А во-вторых?
— А во-вторых, ни в кого Катя влюблена не была, и ни с кем не встречалась… По крайней мере, я ее ни с кем не видела…
— Мало ли что! Она, может, с кем-то тайно встречалась…
— Зачем?
— Может, связь была постыдной?
— Со школьником что ли?
— Или с женщиной! — включил свое богатое журналистское воображение Эдик.
— Эка, куда тебя занесло! Сначала говоришь, что Катя с убийцей мужика не поделила, теперь ты ее к сексуальным меньшинствам причислил, которые, к слову, ничего постыдного в своей ориентации не видят…
— Просто я рассматриваю все варианты, — буркнул он.
— Ради бога! Только давай без этих твоих журналистских фантазий…
— Хорошо, тогда твоя версия.
— Еще два часа назад я думала так же, как и ты…
— Так ты тоже посчитала Катю лесбиянкой!
Я закатила глаза, по истине представители второй древнейшей профессии озабочены сексом так же, как и представители первой.
— Я посчитала Катю жертвой какой-нибудь полоумной бабы. Я подумала, что Катя могла что-то, или кого-то, не поделить с другой женщиной, ввязаться с ней в драку и нечаянно свалиться…
— Как это нечаянно? — вскричал Эдик. — Сама же говорила, что убийца подготовился: выбрал удобное время, дверь на лестницу открыл…
— По этому, я отказалась от этой версии, — закончила за него я.
— И?
— И пришла к выводу, что все гораздо сложнее…
— Ну, — разочарованно протянул он. — Этот вывод я и без тебя сделаю.
— Я не закончила, — строго проговорила я. — Так вот. Все гораздо сложнее, потому что, если судить по обрывку записки, которую я нашла на потайной лестнице, то история эта давняя … И мне кажется, исчезновение Галича как-то связано с двумя убийствами…
— Почему ты так решила? — заинтересованно спросил Эдик.
— Посуди сам, Галич семь лет назад отдыхал в «Солнечном», как и Катя. А если верить записке, убийца познакомился с Василием именно тут и именно семь лет назад. Мне кажется, что совпадений слишком много, чтобы они были случайными.
— Пожалуй, ты права и над этим стоит подумать, — пробормотал Эдик и застыл в позе Роденовского мыслителя.
— Слушай, — невежливо прервала я его интеллектуальные изыскания. — Сделай доброе дело, поднимись со мной в номер минут на пять, а потом думай, сколько влезет.
— Считаешь, нам хватит пяти минут? — помурлыкал он, не правильно меня поняв.
— Эдик, я не за этим тебя зову, — строго проговорила я. — Мне страшно, понимаешь? В моем номере твориться какая-то чертовщина. То вещи со стен падают, то лампочки мигают, то стоны раздаются, неизвестно откуда. И начинается это безобразие в полночь — ни раньше, ни позже.
— Лампочки мигают из-за перепадов напряжения, это я тебе авторитетно заявляю. Курортникам ведь мало в столовой покушать, мало в ресторане нажраться, им ведь на сон грядущий еще и чайку испить хочется, вот они и врубают ближе к ночи свои кипятильники, а проводка тут, сама понимаешь, дрянная… — Он задумчиво почесал свой кадык и спросил. — Что там еще тебя пугает?
— Картина падет…
— Картина падает из-за вибрации.
— Какай такой вибрации?
— У них на чердаке водонагревательные котлы стоят. Очень мощные. В нормальных зданиях они в подвалах находятся, а в этом дурном санатории на чердаке. А знаешь, почему? — Я пожала плечами — откуда ж мне знать. — Если нагрев снизу идет, до последнего этажа не всегда горячая вода доходит. В лучшем случае теплая, а то из-за плохого напора вообще никакой. А архитектор Беджанян облюбовал для себя именно последний этаж. Вот из-за этих водонагревательных котлов картина и падает. Сечешь?
— Секу. А почему именно в полночь, ты можешь объяснить?
— Могу, — улыбнулся он. — В полночь они отключаются. Автоматически. И перед отключением эти агрегаты немилосердно дрожат…