Часов около одиннадцати Эми-Бет и Люси сказали тете Пэтси, что они пойдут в дом заварить чаю и скоро вернутся. На самом деле девочки направились в библиотеку — поговорить с Сарой. Войдя в комнату, они завели музыкальную шкатулку и стали напряженно вглядываться в зеркало.
— Сара, приходи. Это мы, мы вернулись. Обещали, что вернемся — и вот мы здесь.
В зеркале, как обычно, заклубился туман, и вскоре показалась Сара.
— Доброе утро, — поздоровалась она с сестрами.
— Доброе утро, — ответили они.
— Как ты сегодня поживаешь? — спросила Эми-Бет.
— Как, как? Места себе не нахожу. Страшно. Не знаю, что делать.
— Верно, верно, — вздохнула Эми-Бет. — Понимаю, каково у тебя на душе, но, пожалуйста, давай попытаемся. Мне кажется, у тебя все получится. Попробуй сделать так, чтобы зеркало показало тебе именно ту сцену. Постарайся, прошу тебя.
— Я долго размышляла и решила послушаться вас. Может, вы и правы. Ничего другого мне не остается. Я попробую.
Сара села, сложила руки на коленях, закрыла глаза и склонила голову в глубокой сосредоточенности. Она начала думать о матери, о страшном садовнике, о доброй миссис Делойт и ее муже, об их сыне Эдварде, который играл с ней и разрешал кататься на своей лошади. Девочка изо всех сил вызывала в памяти мысли, которые всегда, долгие сотни лет, выкидывала из головы.
— Зеркало, — молила она, — милое зеркало, прошу тебя, покажи мне этот день еще раз.
И вдруг это произошло! По другую сторону зеркала стояла, сжимая в руках букет летних цветов, та же самая маленькая девочка. Она гуляла вокруг дома, нежилась под теплым летним солнышком. Все утро она провела на кухне, помогая маме, но сейчас решила выйти подышать воздухом. Она набрала цветов для мамы и хотела отнести их ей.
Но, зайдя в дом, Сара остановилась в коридоре: из кухни, там, где оставалась ее мать, доносились громкие, повышенные голоса. Девочка пошла быстрее. Ей стало страшно. Вдруг мама попала в беду? Подойдя ближе, она узнала голос второго человека: это был садовник. Сара его терпеть не могла: он водил маму гулять, таскал за собой, даже когда она этого не хотела, жаловался, что ее дочь плохо себя ведет, что она капризная, испорченная девчонка. Никакая она не испорченная — просто она обожала маму и знала, что этот человек плохой, злой, что она не хочет видеть его рядом с мамой. Сара прислушалась — его голос становился все громче. Что он говорит? Надо выяснить.
— Выбирай, Ханна, — кричал он, — я или она! Твоя дочь — испорченная девчонка. Разве сама не видишь, какая она дрянь? Я ее не выношу. И не проси. Все равно моего жалованья не хватит, чтобы прокормить вас. А ты привыкла жить в роскоши, ни в чем себе не отказывая.
Сара застыла на месте — он уговаривал маму, чтобы она бросила ее, свою дочь! Хотел, чтобы они расстались! Нет! Ни за что! Будто со стороны, Сара услышала собственный крик. Скорее к маме, сказать ей, чтобы она его не слушала!
Потом Сара услышала голос матери — тоже сердитый.
— Хватит, Дик, я тебе сто раз говорила, все кончено. Я больше не хочу иметь с тобой дело. Ты хочешь, чтобы я выбрала? Я выбираю Сару и никогда не передумаю. Я тебя никогда не любила, а теперь просто ненавижу. Хочу, чтобы ты ушел из моей жизни, оставил в покое и меня, и мою дочь. Оставь меня, иначе мне придется рассказать миссис Делойт, что ты меня преследуешь.
— Ах, вот как ты заговорила?! — во весь голос вскричал Дик. — Значит, я тебе проходу не даю?
В покое не оставляю? Вот здорово! Да это ты за мной по пятам ходишь! Об этом весь дом знает! Помнишь, ты попросила меня съездить с тобой в Деревню за продуктами? Или это было просто так?
Дик, мне нужны были продукты, и я не могла их донести на себе. Если бы я знала, что ты так истолкуешь мои слова, ни за что бы тебя не попросила. А ты с тех пор при каждом удобном случае напоминаешь мне об этом! Никогда в жизни больше не попрошу тебя даже о самой маленькой услуге! А теперь уходи из моей кухни, мне пора браться за работу.
— Разве это твоя кухня? Это кухня нашей хозяйки, задаваки проклятой!
— Дик, не говори так о миссис Делойт. Она очень добра к нам.
— Ха! Может, к тебе она и добра, к тебе и твоему отродью, но меня она ни в грош не ставит.
Потом голос Дика стал мягче — садовник решил добиться своего уговорами.
— Ханна, умоляю, не прогоняй меня. Я без тебя жить не могу. Я тебя люблю, обожаю. Выходи за меня замуж. Давай уедем, мы будем счастливы вместе.
Сара чуть-чуть приоткрыла дверь кухни и увидела, что мама и Дик стоят в дальнем конце. Садовник крепко стискивал мамины руки и то и дело безжалостно встряхивал их — видимо, такова была его манера выказывать чувства.