Но он знал, что я не откажусь.
Я вспомнила о записке, которую оставил мне дедушка, и о его таинственных извинениях за то, что вынуждал меня сделать.
Вот почему он извинялся.
Мне казалось, что, сбежав из этого места, я смогу защитить тех, кого люблю, и жить так, будто ужасных воспоминаний, как и самого проклятия, никогда не было. Но проклятия так не действуют. Ни одно из них так не работает.
Я тяжело сглотнула, приняв неизбежную правду. Если я собиралась избавить Дарлинг-Хаус от его призраков, то должна была выяснить, что происходит. И я должна была остановить это. Пока больше никто не пострадал.
— У нас нет всей ночи, Уитни. Чего ты хочешь?
Я посмотрела на него с презрением.
— Ты не имеешь права говорить со мной в таком тоне.
Он сделал шаг назад, приняв более непринужденный вид, и налил виски в граненый хрустальный бокал.
— Я не собираюсь погружаться в наши воспоминания. За прошедшие годы я устроил свою жизнь более чем хорошо. — Он откинул голову назад и осушил виски одним глотком. — Поверь, я не был одинок. — Он поставил стакан на стол, и его глаза просканировали меня от пупка до носа. — Я уверен, что и ты не была одинока.
В голове промелькнуло видение Эванджелин в объятиях Эфраима, и я встала, дыхание вырывалось неровными толчками.
— Как ты смеешь!
— Уитни, — злобно улыбнулся он, — а вот и ты.
— Я тебя ненавижу, — прошипела я, желая только одного — стереть с его лица это самодовольство.
— Ты забываешь, что речь идет не о нас. — Его изумрудные глаза смотрели на меня так пристально, что я чуть не отвернулась.
Почти.
— Знаешь, что последнее сказал мне твой дед?
Я покачала головой, от злости на глаза навернулись слезы.
— Он сказал мне, что любовь — это противоядие от хаоса.
Между нами воцарилось молчание, бесконечная пропасть, отягощенная грузом того, что могло бы быть.
— Один год, — прошептала я. — Один год. А потом ты больше никогда не увидишь моего лица.
— Хорошая девочка. — Эфраим прошел по ковру мимо меня и распахнул тяжелую дверь из орехового дерева, ничуть не удивившись тому, что мои тети, мать и Эддисон столпились прямо под ней, словно прижав уши к дереву. — Мистер Аллен!
— Да, сэр. — Душеприказчик тут же выглянул из-за угла, его щеки слегка покраснели.
— Мы договорились. Мы с мисс Дарлинг завтра же позаботимся о разрешении на брак.
— Спасибо, — заикаясь ответил мистер Аллен. — Это было бы прекрасно.
— Отлично. — Эфраим вежливо кивнул собравшимся. — Я проведу ночь в городе. Доброй ночи.
И, не оглянувшись в мою сторону, он вышел из комнаты, оставив за спиной Дарлинг-Хаус.
Глава 6
Уильям Дарлинг | 1922 | Шотландия
Волосы Джулии были золотистыми. Как солнце. Она носила их в красивой косе, ниспадающей на плечо. А ходила она мягко и уверенно, как и подобает девушкам из высшего общества. В ее глазах был огонь, а на языке — жизнь.
Я работал в поместье ее отца уже четыре года.
Вскоре после моего приезда она решила называть меня Уильямом, потому что так звали ее кота, а также любимого дядю. И потому что Дарлинг — не самое подходящее имя для молодого человека. Но она все равно называла меня Дарлингом, когда не задумывалась об этом. И мне нравилось, как это звучало.
— Дарлинг, — сказала она мне однажды, — я думаю, что тебе пора научиться правилам поведения за обеденным столом. Я буду учить тебя, когда ты не работаешь в конюшне, и тогда, возможно, папа пригласит тебя присоединиться к нам во время трапезы.
Я кивнул, хотя знал, что этого не произойдет. Но я никогда не отказывался от возможности провести с ней время. Она всегда вытирала платочком грязь с моих щек или поправляла воротник, как будто мне было важно, как я выгляжу. Я редко оставлял свою работу с лошадьми.
Теперь я был мужчиной.
Руки у меня были сильные, спина широкая и мускулистая. Я знал, как пользоваться руками. Как разгадывать головоломки. Я умел использовать не только тело, но и ум.
Я был рожден для труда. Для мозолей и пыльных волос.
Но бывали такие дни, когда утром, начиная с того дня, когда Джулия и ее отец забрали меня с улицы и поселили в своем сарае для лошадей, я слышал зов.
Голос.
Мягкий и добрый, как у Джулии.
И он всегда манил меня в мастерскую, где работал ее отец.
Он выдувал стекло. Размахивал этим материалом над головой, как великий фокусник. Я приседал на землю, заглядывал в щели дверей и окон и смотрел, как он превращает светящееся золотистое вещество в застывшие скульптуры, голубые как лед.
Стекло говорило со мной. И я часто мог предсказать, что получится, задолго до того, как оно начинало обретать форму. Магия стала моей навязчивой идеей.
Стекло. И моя Джулия.
— Я бы предпочел стеклодувную скамью, а не обеденный стол. Мне достаточно быть рядом со стеклом.
Не говоря ни слова, Джулия взяла меня за руку и потащила за собой, прошла через двор и поднялась по каменным ступеням, которые вели в хорошо оборудованную мастерскую ее отца.
Ее отец обернулся, его взгляд метнулся к руке Джулии, обхватившей мою.
Я вырвался из ее хватки и соединил запястья за спиной, быстро склонив голову перед человеком, который стоял между моим нахождением здесь и жизнью на улице.
У отца Джулии были на нее планы. И в них не было меня.
Грудь сдавило от этой мысли. От этой мысли у меня заныло в груди. Однажды придет другой мужчина. Красивый, светловолосый джентльмен. И он заберет у меня Джулию.
— Папа, — воскликнула Джулия. — Мы пришли спросить, не нужен ли тебе помощник. Уильям хорошо послужил тебе на конюшне. И мы хотели бы…
Ее отец поднял руку, остановив ее слова. Он перевел взгляд на меня.
— Уильям уже взрослый мужчина. Пусть справляется сам.
Я не был готов к такому резкому обмену мнениями. Я достаточно часто проигрывал это в уме, но сейчас смутился.
— Я благодарен за то, что занимаю место в вашем доме, сэр. И доволен своей работой с лошадьми.
Джулия бросила на меня раздраженный взгляд, который я скорее почувствовал, чем увидел краем глаза.
— Если ты доволен, то почему стоишь здесь и мешаешь мне работать?
— Я… я хотел бы узнать о стекле, сэр. Чтобы помочь вам. Если вы позволите.
— Почему?
Я глубоко вздохнул. Тихая энергия гудела вокруг меня, как будто воздух дрожал перед ливнем.
— Потому что оно зовет меня, — прошептал я.
— Что ты сказал?
— Оно манит меня, сэр, — сказал я, на этот раз более уверенно, вспомнив слова Джулии о том, что слово мужчины — это его честь.
Он кивнул.
— Мне это известно.
— Сэр?
— Не думаешь ли ты, что я не в курсе всех тех украденных минут, которые ты провел, наблюдая за мной? Я узнаю человека с судьбой в глазах, когда вижу его. Тебе нужно было только попросить. И теперь, когда ты сделал это, ты это получишь.
Джулия обняла меня за шею.
— Видишь, Уильям? Ты будешь учеником! У тебя будет профессия, настоящая и честная.
— Ты должен быть здесь завтра еще до восхода солнца, — сказал ее отец.
— Да, сэр. Спасибо.
— Хватит ухмыляться, вы оба. — Его взгляд не был таким суровым, как тон. — Джулия, тебя ждут уроки игры на фортепиано.
— Да, папа.
Джулия снова схватилась за мою руку, как только мы скрылись из виду.
— Я сплю? — я усмехнулся.
— Теперь ты станешь состоятельным человеком, Уильям. — Она сияла, как ангел, и мне было трудно сосредоточиться. — Ты знаешь, что это значит?
Я молчал, последствия произошедшего только начинали доходить до меня.
Она повела меня вокруг одного из садовых сараев, глядя на меня мерцающими глазами.
— Это значит, что у нас есть будущее. Дарлинг, мы можем быть вместе. Навсегда.
Она встала на носочки и положила свои нежные руки мне на грудь, а затем наклонилась вперед и подарила мне самый чистый и сладкий поцелуй в истории женских поцелуев. Ее губы были на вкус как весенний мед, и я только и мог, что не запутаться пальцами в ее волосах и не притянуть ее ближе.