В голове заплясали образы Эфраима и Эванджелин: Эфраим держит ее за руку, целует ее, занимается с ней любовью.
И тут меня поразило чувство, которое когтями впилось в живот.
Ревность.
Я ревновала к Эванджелине.
Я отвела плечи назад и сделала длинный выдох. По воле судьбы или по глупости, но свадебное платье было не на ней, а на мне. Шикарное платье.
— Да. — Я провела дрожащей рукой по своей талии. — Оно идеально. Спасибо, Бо.
— Замечательно. Оно почти не нуждается в переделке. Как будто создано для тебя. — Он сразу же приступил к снятию дополнительных мерок, делая пометки в маленьком розовом блокноте.
Исла вскочила со своего места и начала делать снимки своим телефоном.
— Ты выглядишь восхитительно, Уит. Эфраим потеряет дар речи, когда увидит тебя в нем.
Я улыбнулась ей в ответ в зеркале, не найдя слов.
Что подумает об этом Ефраим?
Будет ли ему не все равно?
Я затаила дыхание, желая, чтобы сердцебиение замедлилось, пока Бо заканчивал измерять мой подол.
— Пожалуй, я поспешу переодеться. Не знаю, как вы все, а я умираю от голода.
— Охота за платьем делает это с девушкой, — сказала Роза. — Просто следи за своей головой.
Я кивнула, не совсем понимая, что она имела в виду, но была слишком взволнована, чтобы спрашивать.
— Я помогу тебе со шнуровкой, — сказала Исла, проводив меня за угол в маленькую примерочную.
Она закрыла за нами дверь и принялась распускать платье.
— Я вижу, что ты испытываешь сильные эмоции. Поэтому предлагаю заказать за обедом мимозу вместо чая.
Я уставилась на свое отражение.
— Как я здесь оказалась?
— Ты хочешь хронологический ответ или философский?
Я застонала.
— Я скучала по тебе, Уит, — сказала Исла. — Знаю, что ты чувствовала, что должна отдалиться ото всех. — Она прикусила губу, ее глаза изучали выражение моего лица. — Я понимаю. Правда, понимаю. Но не похоже, — она сделала паузу, — что это помогло. Тебе не кажется, что ты могла бы остаться дома? С людьми, которые тебя знают и любят?
— То, что я думаю, не имеет значения, — сказала я. — То, что я хочу, или то, что я могла бы сделать сама, больше не имеет значения. Дедушка все решил за меня.
Исла мягко улыбнулась.
— Ты знаешь, что он любил тебя. Из всех Дарлингов именно ты заставляла искриться его глаза. Я не верю, что он хотел причинить тебе вред.
— Конечно. Я знаю.
Она ослабила последний шнурок, затем сжала мои руки.
— Тогда позволь этой мысли вести тебя. У него наверняка были свои причины. И, кроме того, есть гораздо худшие варианты судьбы, чем выйти замуж за Эфраима Каллагана. Он ходячее совершенство.
— Не позволяй ему услышать это от тебя. Он и так слишком высокого мнения о себе.
Исла терпеливо покачала головой.
— Не думаю. Он слишком серьезный? Да. Задумчивый? Да. Его преследуют призраки прошлого? Очевидно. Но тщеславный? Я в это не верю.
Я поджала губы. Она была права, если не сказать великодушна.
Эфраим не был снобом. Он был слишком сложным для этого. Он был рожден для богатства и власти. И пришел в мир не для того, чтобы стремиться к этому. Я знала, что он чувствовал бремя долга, которое возлагали на него его уникальные привилегии. Он серьезно относился к своим обязательствам не только по отношению к компании своих родителей и их сотрудникам, но и к наследию, которое они оставили после себя. Ему нравилась эта ответственность, даже если она придавала ему некоторую напыщенность.
Но в нем была и нежность. Сентиментальность, которая двигала им. Совсем не так, как это было между дедушкой Алистером и стеклом.
— Я знаю, что эта ситуация — не то, о чем вы все мечтали, — сказала Исла. — Но я думаю, если ты доверишься тому, что происходит, поверишь в то, что, по мнению твоего деда, поможет, то будешь удивлена. Проклятие действует и тогда, когда тебя здесь нет. Те, кого ты любишь, в любом случае находятся в опасности, и никто из нас никуда не денется. Так что тебе лучше остаться.
Я смахнула слезу.
— Спасибо, Исла.
Она протянула руку и сжала мою ладонь.
— Как я уже сказала, рада, что ты дома.
— Не говори слишком рано, — насмешливо сказала я.
— Я продержалась так долго, — сказала она. — Что уже не боюсь.
Я обняла ее, и аромат ее духов вернул меня на много лет назад, до того, как все это произошло.
— Я оставлю тебя переодеваться, — сказала она, выскользнув из гардеробной. — Но поторопись. Я проголодалась.
Я слушала мелодичную болтовню мамы и тетушек, каждая из которых торопливо рассказывала друг другу о деталях свадьбы и о том, какое красивое платье, пока я вылезала из него, чувствуя себя как во сне.
Мое свадебное платье.
Несколько мгновений я смотрела на него, затем повесила на ближайший крючок. Натянула черную водолазку и наклонилась, чтобы поднять брюки цвета слоновой кости, которые беспорядочной кучей лежали на полу.
В комнате стало холодно.
Я задохнулась от резкой смены температуры, и мои глаза расширились, увидев пар, оставленный моим дыханием на зеркале, которое теперь было покрыто сверкающим инеем.
Женский вздох, раздавшийся у меня за спиной, вызвал волну адреналина в позвоночнике.
Я выпрямилась, сильно ударившись головой о ручку двери гардеробной.
Я зажмурила глаза, борясь с резкой, пульсирующей болью.
Температура продолжала падать, и теперь к ней добавился отчетливый запах пороха. И что-то еще. Что-то землистое и металлическое, настолько сильное, что я почти почувствовала вкус.
Кровь.
Мой рот двигался, но слова не складывались. Я не могла дышать. Не могла пошевелиться. Я больше не была одна, и кто-то, как я сильно подозревала — Джулия, хотел, чтобы я это знала.
Но почему? Почему именно так?
Мягкое прикосновение пальцев, погладивших мои волосы, привело меня в дикое, бешеное движение.
Я вскрикнула, схватилась за ручку двери, и мой взгляд уловил образ светловолосой женщины, ее глаза были черными и впалыми, красные губы приоткрыты, словно она пыталась что-то сказать мне.
В одно мгновение я вылетела в коридор, глотая воздух, сердце заколотилось в горле.
Бо и мама выскочили из-за угла.
Бо, заметив мое кружевное розовое белье и голые бедра, остановился и отвернулся в другую сторону.
— Мисс Дарлинг? — его голос был на несколько октав выше, чем обычно.
Моя мать в ужасе уставилась на меня.
— Уитни, объяснись!
Я могла только моргать в ответ, частично в шоке, частично в растерянности от того, как описать то, что я увидела, и нужно ли это делать.
— Паук, — наконец выдавила я из себя. — Огромный. Напугал меня до полусмерти.
Бо вздрогнул.
— Насколько огромный?
— Размером с мою ладонь, по крайней мере. Думаю, это один из тех пауков-волков.
Мать поджала губы, увидев, что я соврала, но явно не решилась меня в этом уличить.
— Одевайтесь, мисс Дарлинг, — резко бросил Бо, вернувшись в основную часть магазина. — Я напишу Филиппу и скажу, что, если он не придет и не найдет его, мы сожжем дом.
Я вздохнула, сожалея о том, что создала проблемы Филиппу.
Все еще дрожа, я влезла в брюки и неуверенно улыбнулась маме.
— Готова выйти отсюда и выпить чаю?
Она посмотрела мимо меня в гардеробную, как будто могла найти там ответ на свои вопросы.
— Я думаю, что мимоза была бы более уместна.
— Ты не первая, кто говорит мне об этом сегодня утром.
Она прищурилась.
Я вымученно рассмеялась.
— Я уверена, что этот паук уже на полпути к Чарльстону.
— Точно. — Она повернулась к остальным. — Давайте убираться отсюда, пока наша репутация официально не стала неподъемной.
Я кивнула в знак согласия и последовала за ней по коридору, стараясь не чувствовать за спиной пристального, умоляющего взгляда Джулии.
После неловкого ухода нашей группы из Beau’s Wedding Belles, мы направились в маленькую чайную на углу улиц Булл и Джонс, где нас быстро усадили за длинный стол с блестящей белой скатертью, расположенный под старинной люстрой «Тиффани».