Таниэль наблюдал, как кезанская делегация возвращается в лагерь. Несмотря на весь ужас последних дней, на душе стало легко.
— Мы победили, — выдохнул он.
Стайк усмехнулся.
— Щекастый ублюдок просто блефовал. И хрен с ним. — Он посмотрел в небо. — Вроде проясняется.
— Мы победили, — повторил Таниэль. — Мы не просто выиграли время. Мы спасли город.
Верилось с трудом. Безумная атака, потеря половины гарнизона, даже смерть Бертро — все не зря.
Стайк похлопал его по плечу, чуть не столкнув с лошади.
— Молодец, Два Выстрела. Ты спас много жизней.
— Как и вы.
Стайк пожал плечами.
— Я просто скачу на коне.
Интересно, насколько Стайк скромничал и насколько его вело другое — жажда славы, самоубийственные наклонности, глубоко укоренившееся безумие. Наверное, он и сам не знал.
Нахмурившись, Таниэль оглянулся на руины Планта. Стайк проследил за его взглядом и, видимо, как-то угадал его мысли, потому что сказал:
— Я видел мертвые города — разрушенные до основания, земля посыпана солью. С Плантом все иначе. Он на перекрестке дорог. Люди вернутся и отстроят его.
Он говорил с оптимизмом, от которого Таниэль улыбнулся. Линдет была не совсем права в отношении Стайка. Стайку не все равно. Он проследит, чтобы эти люди остались в живых.
Ветер поменялся. Небо, как и сказал Стайк, начало проясняться. Таниэль знал, что восстание в Фастрасте еще не завершилось, но чувствовал, что его время в Тристанской низине подходит к концу. «Призракам» потребуется новый командир, новые приказы, а ему самому в скором времени придется уехать.
Впервые за долгие месяцы он действительно скучал по дому.