Алинда Ивлева
Призраки тёти Али
Шёл 90 — й год. Мне восемнадцать, и я начальник Милицейского питомника при Заводе «Полимерстройматериал», потому что больше некому…
— Завод накрывается, — комбат Маркин почесал квадратный небритый подбородок.
— Разворовали, — дерзко вставила я. Взгляд командира выстрелил в упор, отрекошетил на входную дверь. Я молниеносно среагировала, прикрыв её. Маркин потёр седеющие виски:
— Ивлева, ты это прекращай! Поняла? Я тут тоже не вечный, все твои инициативы прикрывать, с меня показатели требуют! — рука командира, испещренная вздутыми венами, словно реками на карте, потянулась было к сейфу. Краем глаза заметила Арарат. Наши взгляды пересеклись. Дверца железного ящика, полного секретов, с грохотом лязгнула.
— А если я и Кошкин, вдвоём, поднимем питомник, Кошкин не пьёт, и в обходы ходит. Дайте хотя бы папу месяцев.
Комбат тяжело вздохнул, дёрнул форменный воротник, ослабив галстук:
— Три месяца. Свободна.
Трудовые будни милиционера-кинолога — это путь канатоходца без страховки над бездной. На одной стороне хищники, на другой — феодальная власть и междоусобицы. И ты завис в моменте. Кормить собак нужно, а денег нет в бюджете. Ловить расхитителей казенного добра надо, а воруют директор и его заместитель, с разрешения начальников 1-го и 6 — го Отделов. Помните, наверное, каким дефицитом были в 90-е обои. Обои с «Полимерстройматериала» выезжали вагонами, а поймать для показателей разрешено только хищника — работягу.
Еду собакам, охраняющим завод, таскала на себе. Помню, как зимой ныли по — старушечьи все косточки, приходилось из детского сада на санках бидоны с остатками еды 37 кг весом таскать. А я весом на десять килограмм больше этого бидона. И наши собаки с голоду не сдохли. Мы с Кошкиным работали сутки через сутки, на износ. А вольеры почистить, воду из заводской столовой натаскать, ещё ночью все цеха обойти и огромную территорию. Сказать, что служба была не в тягость для тощей, неопытной девчонки- обмануть вас. Но я дала слово!
Тогда напарник и предложил вариант:
— Племянник мой без дела шатается, на учёт поставили, с плохой компанией связался, пусть в твою смену приходит, приобщи его к труду. Ты девка смышлёная, плохому не научишь, — Кошкин усмехнулся в усы с последней фразой.
Утром следующего дня, спеша на смену, прошла бы мимо, если б не окликнул грубый мужской голос:
— Тёть, — я вздрогнула. «Я ж не тётя». У ворот стоит высоченный парень, на вид лет двадцать. В сером ватнике, кирзачах, чёрной шапке, сдвинутой на нос. Руки в карманах. В уголке рта дымится сизыми клубами папироса. Изучающий, с прищуром, наглый взгляд серых с хрусталиками янтаря, глаз. Я подошла ближе, шершавый едкий дым обдал меня и исчез в морозном воздухе.
— Сергей? — вгляделась пристальнее в раскрасневшееся лицо парня.
— Георгич, — позёр манерно откинул щелчком пальцев окурок и протянул пропахшую табаком руку. — А тебя как звать, или тебя не зовут, ты сама приходишь? — ехидно улыбнулся в полрта, скрывая отсутствие переднего зуба. — Удар пропустил, — пояснил Георгич, заметив мой удивленный взгляд.
— Да, прихожу сама, как видишь, ведь ты у меня на поруках, а не я. Говорят, надо, чтоб ты встал на путь исправления! А почему Георгич? — я кивнула в сторону проходной.
— Говорят, умный не по годам, — блатной походочкой, загребая снег сапогами, двинулся Сергей следом.
"Ну и тип, неужели ему пятнадцать»? — рассуждала, сомневаясь, что этот гопник станет мне помощником в питомнике. Показала Георгичу свою вотчину. Познакомила с жителями питомника. Три огромных кавказца, которые подпускали к себе только меня, бесцеремонно облаяли чужака. Слепой старина Ирбис, ветеран- поисковик, настороженно принюхался. Лохматая рыжая Тери — среднеазиатка, которая при знакомстве оставила на моей руке пару шрамов, скалилась и урчала. Только кудлатая дворняга Колли, которую подобрала на улице, была счастлива при виде незнакомца. Прыгала на прутья клетки, виляя хвостом. Георгич без интереса слушал мои истории о судьбе каждого пса.
Я поставила боевую задачу сходу. Убрать клетки. Не нравится- никого не держим. Клетка Тери была самая грязная.
— Открываешь, выпускаешь, и все дерьмо откалываешь лопатой. Потом горячей водой заливаешь, быстро протираешь, — заметила краем глаза, как гонору поубавилось у помощника.
Я знала, что Тери первая не бросится, если её не трогать. Били её хозяева, на цепи держали, а потом бросили на участке. Когда дом сгорел. Нашла её: клоки шерсти на костях. Выходила. Георгич обмотал руку одеялом из вагончика, где кинологи грелись и отдыхали, выставил её вперёд и зашёл. Паренёк под два метра ростом стал заметно ниже, волочась вдоль вольерной стены на согнутых трясущихся ногах. Тери лапищей подвинула к себе алюминиевую миску с обглоданной костью, оскалилась, обнажив клыки, а из пасти повалил горячий пар. Георгич, не зная, как выгнать собаку из вольера, умоляюще посмотрел на меня.