Утром снова одолели сомнения. Во время завтрака спрашиваю:
— Надя, мне всё это приснилось?
— Ты о чём? — и улыбается.
Если это был всего лишь сон, как-то неудобно описывать его в подробностях. А если нет, зачем же спрашивает — и так всё знает.
— Похоже, под влиянием вчерашнего концерта у меня возникли странные видения. Может, заболел?
Надя успокаивает:
— Да нет, со мною тоже так бывало. Вот посмотрю на ночь интересный фильм, а ночью снится продолжение.
— Пожалуй, ты права, — согласился я, запихивая в рот тарталетку с паюсной икрой. — Вечером обычно смотрю американский боевик с погонями, со стрельбой, а потом до утра мучают кошмары.
— А ты смотри фильмы про любовь.
— Этого только не хватало! — чуть не подавился.
— Почему?
— Что хорошо для женатого мужика, то холостому противопоказано.
Она смеётся:
— А что сегодня тебе снилось?
Вот пристала! Я уже не рад, что заговорил об этом.
— Не помню.
— Неужели?
И смотрит так, словно бы и впрямь между нами что-то было. А если нет? Решил перевести разговор на другую тему:
— А ты помнишь ту певицу из джазового клуба?
— Негритянку? Очень уж толстая, а поёт неплохо.
— Да нет, я про другую.
— А другой там не было. Возможно, кто-то среди зрителей?
Здрасьте, приехали! Вот если бы галлюцинация, тогда понятно, а тут получается, будто вижу совсем не то, что есть на самом деле.
После завтрака Надя потащила меня в Лувр. Она в восторге, а мне не на чем остановить свой взгляд. Позже выяснилось, что картины импрессионистов собраны в музее д'Орсе, а в Лувре их почти что нет. Потом бродили по набережной Сены, и Надя мне рассказывала об искусстве эпохи Возрождения — интересно, конечно, но не мне…
День закончился по той же схеме и этому не стоит удивляться, поскольку я снова оказался в постели не один… Не знаю, с кем, потому что свет попросила не включать — а ведь это могла быть и Надя, и Беата… Тут уж я задумался. Если девицы решили меня разыграть, могли сделать это и в Москве — зачем тащиться на другой конец Европы?. Хотя, конечно, проникнуть без моего ведома в квартиру невозможно, а тут у нас номер на двоих… Другой вариант — подсунули мне проститутку, ведь в темноте не разглядишь. Провокация французских спецслужб? Зачем? В вербовке малоизвестного писателя нет никакого смысла.
А что, если это Мания всё задумала? Хочет свести с ума — потому и сказала, будто у неё на меня большие виды. Так и есть, сговорились! Все те, кого невзначай обидел, кому во взаимности отказал, голову вскружил, а под венец идти отказался наотрез… Если так, тогда всё вполне логично. И вот лежу в постели, не знаю, с кем, а посмотреть боюсь, и думаю: чем же всё закончится? Палатой в Кащенке, или посадят под замок уже здесь, в Париже?
Глава 16. Расплата
Говорят, что выяснять отношения, договариваться о чём-то, устранять противоречия надо непременно за большим круглым столом. Конечно, это всего лишь образ — на самом деле, надо собрать всех заинтересованных лиц и постараться найти некий компромисс, который всех устроит.
Допустим, так и сделал, но что смогу им предложить — любовные романы вместо любви или сатирические опусы вместо нежных слов? Или написать групповой портрет, подражая Веласкесу и Гойе… Ну ладно, всё-таки собрал — всех, кого припомнил. Слава богу, в моём распоряжении есть интернет, в итоге получилось что-то вроде видеоконференции. И вот сидят передо мной немолодые женщины — что я им скажу? Можно встать на колени и покаяться, но нет никаких гарантий, что простят. Тогда вопрос ко всем: «что вам от меня надо?» Так тоже не пойдёт, лучше спрошу, чем могу помочь. Но я же не из МЧС и не из Общества спасения! Да и какая может быть помощь от старого придурка, который попал в этот переплёт, как кур в ощип?
Тогда представил себе, что вернулся на двадцать, нет на сорок лет назад. И что, как бы я поступил? Ведь всем не угодишь, большинство останется ни с чем, то есть при своих… Повеситься от расстройства, что ли? Прямо на глазах у всей честно́й компании. Но для начала послушаю, что скажут. И вот началось:
— Ты зачем нас тут собрал? Поиздеваться хочешь? — говорит одна.
— Ни капли уважения! — поддерживает другая.
И дальше всё в том же духе:
— Ему просто делать нечего!
— Ну да, остался совсем один, вот и мается.
— Вы правы, девочки! Никому он теперь не нужен.
— И на могилу его никто не придёт.
В общем-то, всё верно, за исключением того, что сказано в начале. Всех уважаю и издеваться не хочу.