— А я сегодня пироги испекла, с капустой. Ты такие любишь?
Терпеть их не могу! Промолчал, пусть выскажут всю злобу, что накопилась за много лет. Но вот неожиданный поворот:
— А у меня нет к нему претензий.
— Это почему?
— Потому что не нужен мне такой придурок! Тем более, что у меня есть семья, дети, внуки. Пусть катится ко всем чертям!
— Ты не говори за всех. Мне-то каково в одиночестве доживать свой век?
— Если кому-то из вас не повезло, сами виноваты.
В этом суждении есть свой резон. Но виноват и я! Виноват в том, что не раз влюблялся, но ту единственную так и не нашёл. А может быть, её и не было…
В итоге так ничего и не сказал. Потому, что нечего! Пусть каждая думает обо мне, что хочет, и говорит, что ей в голову взбредёт…
Весь следующий день таскались с Надей по музеям, только какое может быть удовольствие, если мысли о другом? Всё потому, что продолжаю разговор с прежними подругами и пытаюсь оправдаться.
А ночью снова… Проснулся от того, что возникло ощущение неудобства, будто кровать стала слишком узкой. Не сразу сообразил, что теперь нас в постели трое, и вот «незваные гости» говорят, одна голосом Надежды, а другая вроде бы Беата, хотя толком тут не разобрать:
— Ну как, понравился тебе Париж? — спрашивает меня Надя.
— Да вроде бы ничего.
— Это не ответ. Излагай конкретнее.
— Классный концерт был в «Бильбоке». Особенно понравилась Беата.
— Да меня там не было! — кричит она., но чувствую, что улыбается.
— Значит, обознался, — отвечаю так, потому что решил не отвлекаться на пустые, бессмысленные споры.
— А потом?
Слышу, обе смеются.
— Потом кто-то приставал всю ночь, я так и не выспался.
Надя вне себя:
— Ну, знаешь! Да за такие слова… Проси прощения, иначе…
Зажёгся свет. Смотрю, склонились надо мной, обе в прозрачных пеньюарах и что-то такое у них руках… О господи! Да это скрученные полотенца, сейчас будут бить — всё то же самое, что в детстве, когда по ошибке попал в девчоночью палату в Боткинской больнице. Уж они надо мной поиздевались, хотя до побоев не дошло. Мне-то всего четыре года, а им по десять, по двенадцать…
А что, если потому и не женился? Может, потому и соблазнял девиц, а вскоре уходил, чтобы отомстить за то, что случилось в Боткинской? Прежде такая мысль не приходила в голову, но вот сейчас, когда стоят передо мной две эти полуголые, образ прошлого возник перед глазами. Да после такого потрясения можно импотентом сделаться на всю оставшуюся жизнь, а то и хуже — поменять «ориентацию»! Успокаивает лишь то, что в четырёхлетнем возрасте я ещё не воспринимал девиц как объект своих желаний, поэтому как-то обошлось. Но вот теперь словно бы что-то в подсознании произошло — тот детский страх перевоплотился в нечто куда более весомое. Я вдруг понял, что женщины меня в определённом смысле уже не интересуют, я их попросту боюсь!
Вот ведь какое наказание придумала мне Мания! И что теперь? Да очень просто — я бросился к двери, и прихватив с собой бутылку коньяка закрылся в ванной. Уж там меня эти злыдни не достанут!
Пить в одиночестве — не самое приятное занятие. Да и вообще выпивка не приносит утешения, только ненадолго снимает боль или помогает избавиться от воспоминаний. Но тут ситуация особая, поскольку сидеть на кафельном полу не очень-то удобно. Налил ванну, погрузился, в одной руке стакан, в другой бутылка. Вот думаю, сейчас напьюсь и утону… Так бы и заснул, если бы они дверь не взломали. Выходит, утонуть мне не судьба!
И вот что удивительно — после того, как вынули из ванны, все переменилось, больше никаких угроз. Сняли с меня мокрую одежду, вытерли насухо, надели купальный халат и уложили в койку. Я смотрю, а у них слёзы чуть ли не катятся из глаз. Да уж, девицы заигрались! И что теперь? Скажи я им, что они мне совсем неинтересны, поднимется вой, особенно Надя будет опечалена — ну каково ей обитать в одном гостиничном номере с женоненавистником, да и мне как-то неуютно.
Однако нужно объяснить им ситуацию. Допустим, я признаюсь, будто в результате случившегося потрясения стал импотентом. Они, конечно, снова в слёзы, потом затаскают по врачам… Ну и зачем мне это надо? А если прикидываться вполне нормальным мужиком, рано или поздно обнаружится подлог. Да потому, что не могу с кем-то спать по принуждению!
Что делать, ума не приложу — так и проворочался до самого утра. И вот во время завтрака Надя заявляет, что уходит от меня. Да я не против, но как же буду присматривать за ней — я ведь Матвею это обещал. А она настаивает:
— Буду жить с Беатой, она недалеко от «Бильбоке» комнату снимает, там есть ещё одна кровать.