— Что-то ты меня совсем за дуру держишь. Я ведь многое могу, например, охрану заставить перестрелять друг друга…
— Тогда и заключённым от них достанется. Нет, это способ не годится, вот если бы выдала всем французские паспорта…
— Ну ты и загнул! Думаешь, это так просто? Я на оформление паспорта тебе и Наде несколько дней потратила, а тут тысячи людей.
— А если постепенно? Сначала выдашь Наде и Беате, а после уже остальным.
— Это можно. Ну а ты как же?
Про себя-то я забыл…
— Тогда ещё мне и Степану, этот тот, что на диване дрыхнет, он будет у меня шофёром, секьюрити и переводчиком. И пропуск нужен до беспрепятственного проезда по дорогам, и разрешение на освобождение Нади и Беаты, и ещё внедорожник с запасом топлива, напитков и еды…
— Ну ты совсем обнаглел!
А как иначе, если речь идёт о спасении людей?
— Послушай, Мания! Ты богиня или нет? Ведёшь себя как какой-нибудь чинуша в сельсовете.
Тут я, похоже, палку перегнул — столь гневной отповеди от неё никак не ожидал.
— Ну, знаешь, попридержи язык, а то могу и передумать! Ты что, боссом моим себя вообразил? У меня таких, как ты…
— Да ладно тебе, Мания, я любя…
Вроде бы помогло — женщины ласковое слово ох как любят.
— Что-то не похоже, чтобы по картинке в Википедии в меня влюбился, — смеётся. — Ну ладно, сделаю, что смогу.
Да всё она может, только надо ей покочевряжиться, чтобы в ножки поклонились, чтобы уговаривали. Вообще-то, добрая она, но тщательно это скрывает, поскольку божественной должности может лишиться. Вот и меня перекинула сюда, на три года вперёд, как только узнала, что Беата и Надя попали в беду, — об этом я догадался только сейчас. Сама-то Мания не имеет права спасать людей, но без её помощи я бессилен…
На следующее утро Мания выполнила своё обещание — теперь можно отправляться в путь. Степан с похмелья никак не поймёт, как ему удалось стать французом, да тут и трезвый не сможет разобраться в том, что происходит.
Но прежде, чем отдать Стёпе новый паспорт, я его предупредил:
— Если опять положишь глаз на Надю, я отыграю всё назад, тогда сам в концлагере окажешься, и это в лучшем случае.
Похоже, до него дошло.
Добирались до места нескольких часов — на дорогах блокпосты, проверяют документы, а в районе Сент-Мишель-Дюбёф шоссе полностью разрушено, пришлось ехать в объезд, по просёлочным дорогам, а их даже на карте нет.
Но вот что удивительно — охранники в концлагере, все предпенсионного возраста, были очень вежливы, даже извинились за то, что доставили моим подругам массу неудобств. Видно, что вся эта заварушка им совершенно ни к чему…
Когда привели Надю и Беату, те бросились ко мне, целуют, обнимают. Всегда бы так! Но тут Надя спрашивает:
— А как же остальные? — и уже категорично заявляет: — Без них я не уеду.
Стёпа не сдержался:
— Ну и дура!..
Но я не дал ему договорить:
— Надя, для освобождения всех заключенных надо подготовить документы, а на это потребуется время. Опять же надо достать транспорт для их перевозки, нужно обеспечить питанием и медицинской помощью. Вот этим вы с Беатой и займётесь, а Степан поможет. Так что успокой их, всё будет хорошо, справедливость восторжествует, но придётся немного потерпеть.
На самом деле, хорошо бывает только в том случае, если нам кто-то из богов благоволит…
Конечно, время для «галантных празднеств» теперь неподходящее, но всё же устроили небольшой фуршет после возвращения в Париж. Кто знает, что с нами будет завтра? Подруги много чего порассказали о своих странствиях по белу свету — везде их встречали на ура! А потом Надин отец предложил перебраться в США, получить грин-кард и всё такое, однако Надя отказалась — решила вернуться во Францию. Но не успели подруги обустроиться здесь, заключить контракт с продюсером, как началось…
— А что с тобой произошло, почему с Таити так неожиданно уехал? — спрашивает Надя.
Да я не помню ничего, словно бы не со мной всё это было. Ясно только, что не хотел им мешать, примазываться к успеху. Они джазовые звёзды, а я так, мимо проходил…
— Зря ты, могли бы вместе выступать.
Нет уж, один раз попробовал и хватит. Моё дело книги писать, а джаз — это совсем другое, это для души.
Когда вечеринка подошла к концу, я предложил девицам свою спальню, а мы со Стёпой как-нибудь устроимся в гостиной. Можно, конечно, занять соседние номера, но лучше бы пока держаться вместе, а то мало ли что…
Расположились на ночлег — я в кресле, Стёпа на диване, как никак он гость. Хотя какие теперь гости — скорее, товарищи по несчастью. Потом он и говорит: