– Спокойно, браток, спокойно. Главное – спокойствие, – сказал он и продолжал чистить апельсин, не подбирая падавшие на пол корки.
– Нет, Эрл, – сказала мисс Райан, – главное не спокойствие. Главное – чистота и порядок. Положите корки в пепельницу. В конце концов, – продолжала она, глядя на гаснущие за окном последние одинокие огни Восточного Берлина, – это будет наш дом черт знает сколько времени.
– Вот именно, Эрл. Дом, – сказала мисс Тигпен.
– Спокойно, браток, спокойно. Главное – без напряга. Так ребятам в Нью-Йорке и передай, – сказал Джексон, выплевывая косточки.
Мисс Райан начала раздавать ингредиенты бриновского «пикника в последнюю минуту». От пива и сэндвича с колбасой мисс Тигпен отказалась.
– Прямо не знаю, чем питаться. Ничегошеньки для моей диеты. Мы когда с Эрлом познакомились, я села на диету и спустила пятьдесят шесть фунтов. Пять ложек икры – это сто калорий.
– Да бросьте, ради бога, это же не икра, – сказала мисс Райан, набивая рот сэндвичем с колбасой.
– Я вперед думаю, – угрюмо ответила мисс Тигпен и зевнула. – Никто не против, если я влезу в пеньюар? Хоть устроиться поудобнее.
Мисс Тигпен – концертная певица, поступила в труппу четыре года назад. Это маленькая, пухленькая, обильно пудрящаяся женщина. Она ходит на высоченных каблуках, носит громадные шляпы и выливает на себя тонны «Джой» («самые дорогие духи на свете»).
– Ну, класс, кошечка, – сказал Джексон, любуясь тем, как его невеста устраивается поудобнее. – Выигрышный номер – семь-семь-три, главное – спокойствие. Убль-ди-ду-у!
Мисс Тигпен пропустила эти комплименты мимо ушей.
– Эрл, – спросила она, – ведь правда, это было в Сан-Паулу?
– Что «это»?
– Где мы обручились.
– Угу. Сан-Паулу, Бразилия.
Мисс Тигпен облегченно вздохнула:
– Так и сказала мистеру Лайону. Он спрашивал. Это такой, который пишет в газету. Ты с ним знаком?
– Угу, – сказал Джексон. – Покорешили чуток.
– Вы, может, слышали? – обратилась ко мне мисс Тигпен. – Насчет нас. Что мы в Москве повенчаемся. Это все Эрл придумал. Сама-то я даже не знала, что мы помолвлены. Пятьдесят шесть фунтов спустила – и знать не знала, что мы помолвлены, пока Эрл не придумал повенчаться в Москве.
– Шум на весь мир. – Джексон прищелкивал сверкающими от перстней пальцами, однако говорил медленно и серьезно, явно высказывая заветную мысль. – Первые американские черные в истории женятся в Москве. На всех первых страницах. По телику. – Он повернулся к мисс Тигпен. – И нечего трепать языком. Главное, чтобы магнитные вибрации были правильные. Это тебе не шутка: чтобы вибрации подходили.
– Вы бы видели жениховский костюм Эрла, – сказала мисс Тигпен. – Сшил на заказ в Мюнхене.
– Обалденный, – сказал Эрл. – Это что-то. Фрак коричневый, с персиковыми атласными отворотами. Штиблеты, само собой, под цвет. Плюс пальто с этим, как его, каракулевым воротником. Но, друг, до великого дня никто даже одним глазком не увидит.
Я спросил о дате великого дня, и Джексон признался, что точного числа пока нет.
– Всем мистер Брин занимается. Разговаривает с русскими. Для них это большое дело.
– Еще бы, – сказала мисс Райан, подбирая с пола апельсиновые корки. – Наконец-то все узнают, что есть на свете такая страна – Россия.
Мисс Тигпен, уже в пеньюаре, улеглась на полку и приготовилась изучать ноты; но что-то ее точило, не давало сосредоточиться.
– Я вот все думаю, это ведь не будет иметь силы. У нас там в некоторых штатах, если пожениться в России, это не имеет силы.
– В каких штатах? – спросил Джексон, явно возобновляя надоевший спор.
Мисс Тигпен подумала и сказала:
– В некоторых.
– В Вашингтоне это имеет силу, – вдалбливал он ей. – А Вашингтон – твой родной город. Ну, так если это имеет силу в твоем родном городе, с чего базар?
– Эрл, – устало сказала мисс Тигпен, – может, сходишь поиграешь с ребятами в тонк, а?
Тонком называлась игра, популярная среди некоторых слоев труппы: вариант с пятью картами. Джексон пожаловался, что партию составить невозможно.
– Даже пулю расписать негде. Специалисты (играющие) на койках вперемешку с фрайерами (не играющими).
Открылась дверь купе, и бутафор труппы Даки Джеймс, белокурый, мальчишеского вида англичанин, проходя мимо, объявил на своем кокни:
– Если кто хочет выпить, то мы у себя устроили бар. Мартини… Манхэттен… Виски…
– Даки-то! – сказала мисс Тигпен. – Вот кому счастье! Понятно, что он выпивку раздает. Знаете, чего было? За минуту до отъезда приходит телеграмма. Тетка умерла и оставила ему девяносто тысяч фунтов.