Покончив с умыванием, свежий как огурчик, я отправился наносить визиты. Леонард Лайонс, занимавший купе № 1, был поглощен профессиональным тет-а-тетом с Эрлом Брюсом Джексоном. Этот последний, явно больше не опасаясь «плохих вибраций», в красках описывал предстоящее московское венчание.
– Блестяще. Просто блестяще, Эрл, – приговаривал Лайонс, вовсю работая авторучкой. – Фрак коричневый. Отвороты кремовые атласные. Так, теперь кто у нас будет шафером?
Джексон сказал, что пригласил на эту роль Уорнера Уотсона. Лайонсу его выбор, похоже, пришелся не по душе.
– Слушайте, – сказал он, постукивая Джексона по коленке, – а вы не думали пригласить кого-нибудь посолиднее?
– Вроде вас?
– Вроде Хрущева, – сказал Лайонс. – Или Булганина.
Глаза у Джексона сузились, как будто он решал, всерьез это Лайонс или разыгрывает?
– Вообще-то, я уже Уорнера пригласил. Но, может быть… если дело так повернется…
– Уорнер поймет, – сказал Лайонс. – Это точно.
Однако Джексона одолевали сомнения.
– Думаете, мистер Брин мне заполучит этих котяр?
– Попытка не пытка, – сказал Лайонс. – Чем черт не шутит – вдруг выгорит, и вы попадете на первую страницу.
– C’est уубли-и-дуу, – сказал Джексон, взирая на Лайонса с безграничным восхищением. – Это вообще, мужик.
Затем я нанес визит Вольфертам. Они делили купе с Сарториусом и Уотсоном – парой, которую Лайонс выжил, причем Уотсона – дважды. Уотсон крепко спал, не зная о грозящей ему отставке в качестве Джексонова шафера. Сарториус и Айра Вольферт сидели, расстелив на коленях громадную карту, а миссис Вольферт, кутаясь в шубу, склонилась над рукописью. Я спросил, не ведет ли она дневник.
– Веду, конечно. Но это – стихи. Я над ними работаю с января. Думала, закончу в поезде. Но при моем самочувствии… Всю ночь не спала, – сказала она упавшим голосом. – Руки как лед. Голова кругом идет от впечатлений. Не понимаю, где я нахожусь.
Сарториус длинным тонким пальцем ткнул в точку на карте:
– Сейчас скажу. Только что Лидице проехали. Еще пять часов по Польше, а там – Брест-Литовск.
Брест-Литовск была первая остановка в России. Там должно было произойти множество событий. Колеса поезда сменят на другие, годные для ширококолейных российских рельсов; прицепят вагон-ресторан; а главное – труппу встретят представители Министерства культуры и вместе с нами отправятся в Ленинград.
– Знаете, что мне это напоминает? – сказал Айра Вольферт, указывая трубкой на суровый пейзаж. – Некоторые места в Америке. На Западе.
Сарториус кивнул:
– Вайоминг в зимнее время.
В коридоре я наткнулся на мисс Райан в красной фланелевой ночной рубашке. Она прыгала на одной ноге, нечаянно наступив на образчик дурного поведения Тверп.
– Доброе утро, – сказал я.
– Не прикасайся, – ответила она и пропрыгала к умывалке.
После этого я зашел в вагон № 3, где разместились семейные – родители с детьми. Было послешкольное время; иначе говоря, утренние уроки только что закончились, и дети были настроены поразвлечься. В воздухе носились бумажные самолетики. На заиндевелых окнах пальцами рисовались карикатуры. Русский проводник, еще более унылый и затравленный, чем его коллега из вагона № 2, так замотался, охраняя советское имущество, что не заметил, что творится с самоваром. Его оккупировали двое маленьких мальчиков, поджаривавших на углях сосиски. Один из них, Дэви Бей, предложил мне кусочек.
– Вкусно, а?
Я сказал, что очень. Если мне так нравится, заявил он, то я могу доесть остальное: он уже съел пятнадцать штук.
– Волков видел? – спросил он.
– Не сочиняй, Дэви, – сказала девочка постарше, Гейл Барнс. – Никакие это были не волки, самые обыкновенные собаки.
– А вот и волки, – сказал Дэви, курносый мальчуган с плутовским прищуром. – Все видели. Из окошка. Они похожи были на собак. Вроде собак, только поменьше. И они что делали – гонялись по снегу кругами. Вроде как играли. Я хотел одного застрелить. Во-о-о-лки! – завопил он и ткнул меня в живот ковбойским пистолетиком.
Гейл выразила надежду, что я все понимаю.
– Дэви еще совсем ребенок.
Гейл – дочь Ирвинга Барнса, одного из исполнителей роли Порги. Ей одиннадцать лет, она самая старшая из шестерых детей, которые исполняют мелкие роли в спектакле. От этого у нее развилось ощущение старшей сестры, отвечающей за остальных. Ее обращение с ними отличается добродетельной твердостью, вежливостью и взрослостью, которым позавидует любая гувернантка.