— Так почему же вы не уедете?
— К сожалению, с тех пор как мой отец — благослови Господи его душу! — подцепив какую-то азиатскую хворь, переселился в лучший мир, его брат, который взял надо мной опекунство, считает, что тропический климат вреден для здоровья. Так что я осужден на жалкое прозябание в Уэльсе, в нашем электрифицированном фамильном гнездышке, где еще в эпоху блаженной памяти королевы Виктории были заморены, как тараканы, все добропорядочные домашние привидения. Одно, правда, сохранилось каким-то образом, но три года назад его отравили слезоточивым газом. Несчастный дух старого адмирала рыдал, как дитя. Если бы не я, в Уэльсе уже окончательно утратили бы всякое уважение к оккультным наукам. Но у меня есть серьезные планы на это лето, и я надеюсь, что вы мне поможете в их осуществлении. Знаете, я еще в Оксфорде поставил кое-какие опыты и добился интересных результатов с помощью граммофона и специально подобранных пластинок. Мне удавалось в самых невероятных местах вызывать стоны, лязг цепей и длинные средневековые молитвы. Хотя все это, конечно, пустяки, детские забавы. Для настоящих приключений в наше время нет места. Магия не выносит запаха бензина.
— Скажите, вам, наверно, лет восемнадцать, не больше? — спросил я.
— Вы угадали.
— Обычно в вашем возрасте молодые люди вкладывают в слово «приключения» совсем другой смысл.
— Не понимаю, что вы имеете в виду, сударь.
— Я имею в виду любовные похождения.
— Я никогда не думал об этом, — ответил он, слегка покраснев от смущения.
— А зря. Позвольте заметить, что вы слишком уж замыкаетесь в своей скорлупе, поэтому жизнь и кажется вам такой пресной. А для французов, например, жизнь означает прежде всего непрерывную цепь любовных взаимоотношений с женщинами.
— В таком случае позвольте мне ответить вам словами Вилье де Лиль-Адана: «Что касается будничных обязанностей, то их можно переложить на своих слуг».
Благодаря изрядному количеству выпитого бургундского я покидал «Савой» в приподнятом настроении. Все-таки Лондон не такой уж скучный город, думал я, в душе поздравляя себя с тем, что познакомился с такими чудесными молодыми людьми. Собственно говоря, с моей стороны было просто глупостью проводить столько времени за книгами. Жить надо, жить!.. Нормальной полнокровной жизнью. Нужна женщина…
По настоянию Мэлони, мы отправились в ночной клуб. Ночные клубы — это такие места, где человек может пить всю ночь, и мы с удовольствием воспользовались такой возможностью и принялись опустошать один бокал виски за другим, добавляя туда все меньше содовой. Осборн сидел с несколько отчужденным видом, явно чувствуя себя неловко в этом отнюдь не перворазрядном заведении.
Мэлони тем временем рассказывал о своих похождениях. Одна из его историй приближалась к драматической кульминации: едва он привязал к дереву строптивую туземную женщину, чтобы облегчить поиски общего языка, как откуда ни возьмись появились десять ее братьев, воинственно размахивавших крисами[4]. Что произошло дальше, мы так и не узнали, потому что Мэлони, взглянув на сидевшую за соседним столиком даму, вскричал: «Хэлло!» и тотчас пересел к ней, бросив нас на произвол судьбы. Заподозрив, что их беседа носит чересчур интимный характер, я впал в меланхолию: дама была на редкость хороша собой.
— Странный парень этот Мэлони, не правда ли? — сказал Осборн. — Неисправимый фантазер.
— Как вы думаете, он когда-нибудь говорит правду?
— Самое удивительное то, что я иногда готов ему поверить. Несколько раз он у меня на глазах совершал абсолютно невероятные поступки, противоречащие всякой логике и здравому смыслу. Да и весь сегодняшний вечер тоже… Хотя мне, вероятно, не следовало бы говорить об этом.
— Нет-нет, скажите, прошу вас. Я, как житель континента, и сам никогда не умел держать язык за зубами. Мне ли осуждать англичанина за излишнюю откровенность? Так что не стесняйтесь.
— Ну, так и быть. Знаете, у Мэлони еще вчера в кармане было всего три с половиной пенса. И, насколько я знаю, у него давно уже не водилось лишних денег. А сегодня он угощает нас с такой королевской щедростью. Я бы не удивился, если бы мне сказали, что минувшей ночью он оглушил кого-нибудь в темном переулке. Без всякой задней мысли, просто чтобы доказать, что коннемарцы могут сбить человека с ног одним ударом. А потом вытащил у него кошелек, совместив таким образом приятное с полезным.