— Я буду нем как рыба. Говорите.
— Золото.
— Я так и знал, что это шутка. А что они еще делали?
— Наклонитесь поближе. Гомункулуса.
— Что это за чертовщина такая?
— Гомункулус? Человек.
Мэлони от души рассмеялся и хлопнул меня по спине.
— Я сразу догадался, что вы меня разыгрываете.
— Я не так выразился. Они собирались создать человека искусственным путем.
— Короче говоря, они были импотентами?
Мы оба уже изрядно наклюкались, и эта мысль нас ужасно развеселила. Я так смеялся, что опрокинул стоявший передо мной бокал. Мэлони тотчас принес другой.
— Доктор, скажите мне по крайней мере, откуда вы знаете графа Гвинеда? Ведь он очень замкнутый человек, ни с кем не знакомится.
— Я этого не заметил. Меня познакомила с ним леди Малмсбери-Крофт, и он сразу же пригласил меня погостить в замке.
— Чем же вы его так заинтересовали?
— Он точно так же увлекается алхимией, как и я.
Этот разговор мне уже как-то не очень нравился. Я слишком долго прожил в Англии и отвык от того, чтобы меня вот так расспрашивали.
Я начал подозревать неладное. Под воздействием алкогольных напитков в человеке проявляется его сущность. Я, когда выпью, становлюсь страшно недоверчивым, мне кругом чудится какой-то подвох. Вот и сейчас… Что, если Мэлони, воспользовавшись моим нетрезвым состоянием, хочет выведать у меня какую-то тайну? Правда, я понятия не имею, что это за тайна, но она, несомненно, существует, ведь не зря же так всполошился тот тип, который звонил мне по телефону.
Стоп!.. А если попробовать повернуть это дело по-другому? Мэлони ведь тоже выпил изрядно, даже больше, чем я. Может, мне удастся узнать, что за тайну он пытается у меня выведать?
Небрежным движением я снова опрокинул бокал, рассмеялся бессмысленным пьяным смехом и пробормотал, слегка заикаясь:
— Черт побери… Когда я стану великим, я изобрету бокалы, которые не будут опрокидываться… И диваны, которые будут сами собой из ничего порождать женщин…
Я внимательно посмотрел на Мэлони и прочел в его взгляде явное удовлетворение.
— Ну и голова у вас, шеф! Жаль только, что вы все время мелете вздор.
— Да? Вы мне не верите?
— Я думаю, что все эти истории про розенкрейцеров — сплошные враки.
— Да что вы?
— Кроме того, я ведь знаю, что вы врач.
— Мэлони! — вскричал я. — Как вы догадались?
— Достаточно посмотреть на вас… сразу видно. И потом, вы же сами говорите, что вы доктор. Вот так-то!.. Не станете же вы после этого отрицать, что прекрасно разбираетесь в тропических заболеваниях.
— Ну… да, пожалуй. Не буду скрывать, особую симпатию вызывают у меня сонная болезнь и муха цеце.
— Но еще больше вас интересует та болезнь с длинным названием, от которой умерли отец графа Гвинеда и Уильям Роско.
— Роско?
— Да-да, Роско, миллиардер. Не прикидывайтесь, будто вы никогда не слышали эту фамилию.
— Что-то запамятовал.
— Я вам напомню.
— Сделайте милость.
— Я имею в виду того самого Роско, который был правой рукой старого графа и заправлял у него финансами, когда тот служил губернатором где-то в Бирме.
— Ах, Роско? Ну конечно-конечно, припоминаю. Это тот Роско, который потом… который потом…
— Женился на даме, с которой был обручен нынешний граф Гвинед.
— Совершенно верно. Вот теперь я все вспомнил. Но что же мы не пьем?.. Да, так, значит, потом этот несчастный умер от той же болезни, что и старый граф. Странный случай.
— Более чем странный, если учесть, что старик Роско загнулся от этой тропической болезни с длинным названием уже через много лет после возвращения из Бирмы в Англию.
— Да, конечно. Не стану отрицать, именно поэтому я и еду в Ллэнвиган. Но ради Бога, не говорите об этом никому. Только объясните мне, а то я не совсем понимаю: какое отношение имеет граф Гвинед к смерти старого Роско?
— В эти дела вас там, естественно, никто посвящать не будет. Но поскольку вы были со мной откровенны, я вам тоже кое-что расскажу. Наклонитесь поближе, чтобы Осборн не услышал.
— Я весь — внимание.
— Роско составил завещание, по которому в случае его насильственной смерти все нажитое им богатство переходит к его благодетелю графу Гвинеду или к потомкам графа.
— Мэлони, это абсурд! Таких завещаний в Англии не бывает.
— Никакой это не абсурд. У Роско была навязчивая идея, что жена хочет его отравить. Поэтому он тайком от всех составил такое завещание.
— Но почему он завещал свое состояние Пендрагонам?
— Да потому, что Роско был по гроб обязан старому графу. И еще потому, что он увел невесту у нынешнего графа и всю жизнь испытывал угрызения совести. Ему хотелось загладить свою вину.