«История свободных народов — вот единственный предмет, достойный внимания историка; история народов, угнетенных тиранами, — это всего лишь сборник анекдотов».
«Труд и умственные усилия людей на протяжении тридцати-сорока веков привели только к тому, что триста миллионов душ на земном шаре отданы во власть трем десяткам деспотов».
«Придворные — это нищие, которые сколотили состояния, выпрашивая милостыню».
«Общество делится на две части: у одной, меньшей, есть пища, но нет аппетита; у другой, большей, — отличный аппетит, но нет еды».
«Жизнь — такая болезнь, которую отчасти излечивает шестнадцатичасовой сон. Но это только болеутоляющее. Подлинное лекарство — смерть».
«Бывают времена, когда нет мнения зловреднее, чем общественное мнение».
«Только безрезультатность первого всемирного потопа помешала Всевышнему обрушить на землю второй потоп».
И еще несколько высказываний о женщинах и о любви:
«Грош цена тому чувству, у которого есть цена».
«Я знавал когда-то человека, который перестал волочиться за певичками, поскольку, по его словам, они оказались такими же лицемерками, как и порядочные женщины».
«Встречали ли вы когда-нибудь такую женщину, которая, обнаружив, что ее кавалер добивается благосклонности другой женщины, поверила бы, что она его не слушает?»
«Мужчина был бы слишком несчастлив, если б рядом с женщиной помнил хоть что-нибудь из того, что знал наизусть».
Мы спускаемся все ниже по общественной лестнице: Лакло — дворянин; Шамфор не принадлежит ни к одному классу; Бомарше, о котором пойдет речь, — плебей. Он из того же сословия, что и его Фигаро. Из лакеев. К сожалению, революция вынесет на поверхность именно эту общественную прослойку. Бомарше — провозвестник будущего, Фигаро — Новый Человек.
Приведем лишь один эпизод головокружительной карьеры Бомарше. Этот эпизод, имеющий некоторое отношение к нашей истории, можно было бы озаглавить: «Фигаро в роли дипломата». В июне 1774 года, когда Людовик XVI только-только вступил на престол, Бомарше явился к начальнику полиции Сартину с заявлением, что в Лондоне и Амстердаме готовится к печати брошюра, содержащая оскорбительные выпады против королевской четы. И попросил наделить его полномочиями, чтобы он мог поехать туда и воспрепятствовать автору, некоему Ангелуччи, издать эту зловредную книжицу. Людовик XVI, как всегда, когда речь заходила о Бомарше, долго колебался и, как всегда, в конце концов согласился. Бомарше получил от короля соответствующую грамоту, которую в знак уважения к монарху отныне носил в маленькой золотой табакерке на золотой цепочке, надетой на шею.
Переговоры продвигались успешно. Ангелуччи за 1400 английских фунтов согласился отказаться от издания брошюры и в Лондоне сжег на глазах Бомарше все отпечатанные экземпляры, после чего они вместе отправились в Амстердам, чтобы и там проделать ту же процедуру. Но до чего же коварным оказался этот Ангелуччи! Он припрятал один экземпляр и поехал в Нюрнберг, чтобы напечатать брошюру в местной типографии.
Но Фигаро тоже не лыком шит. «Я буду драться, как лев, но добьюсь своего, — пишет он Сартину. — Правда, у меня нет денег (заметим вскользь: откуда же у льва могут быть деньги?), но есть еще бриллианты; я превращу их в деньги и брошусь в погоню. Я буду преследовать этого негодяя днем и ночью, и горе ему — заставившему меня покрыть три или четыре сотни миль, когда я хочу отдохнуть. Я настигну его, отберу все бумаги и убью каналью за то, что он причинил мне столько хлопот».
И вот 14 августа он догоняет Ангелуччи в лесу под Лейхтенгольцем, отбирает у него бумаги и деньги, но потом по доброте душевной часть денег отдает обратно и отпускает с миром. Однако вскоре Ангелуччи снова возникает у него на пути — на этот раз в компании какого-то разбойника. Бомарше сражается как лев и обращает их обоих в бегство, но при этом сам получает ранение.
Кучер Бомарше, не обладавший столь богатой фантазией, описал этот эпизод несколько иначе. По его словам, Бомарше вылез из кареты на лесной поляне, заявив, что должен побриться, и велел ему отъехать немного подальше. А когда кучер снова увидел его, у Бомарше была перевязана рука, и он объяснил, что подвергся нападению грабителей. Но, по мнению кучера, скорее всего он сам порезал себе руку бритвой.
В Вене к Бомарше отнеслись с некоторым недоверием. Полиция провела расследование, и в результате выяснилось, что Бомарше не давал Ангелуччи вышеупомянутые 1400 фунтов, а вместо этого обещал ему годовую ренту. Австрийские власти сочли за лучшее на всякий случай арестовать подозрительного посланника.