— Я от души благодарен миссис Сент-Клер за такую любезность. Но, право, не знаю, удобно ли это. Ведь мы не знакомы. Не стеснит ли ее совместное путешествие с совершенно посторонним человеком?
— Да бросьте вы! Я рассказал ей о вас, и представьте себе, она подтвердила, что венгры действительно существуют на свете, и она очень любит венгров, потому что их история очень похожа на нашу, ирландскую. Вы мне, кстати, ни разу об этом не говорили. Ей ужасно хочется познакомиться с вами, чтобы разузнать побольше о Венгрии. Она собирается туда в августе.
Все это выглядело достаточно правдоподобно, и я поверил ему. Обычно его небылицы отличались большей фантазией. Мы условились встретиться на другой день в фешенебельном отеле «Гросвенор Хауз», где жила вышеупомянутая дама.
В назначенное время Мэлони уже ждал меня в холле.
— Я вчера телеграфировал Осборну о нашем приезде, чтобы он ждал нас. И уже получил ответ: «All right!»[6] А Элен сейчас придет.
И действительно, через пару минут в холле появилась высокая элегантная дама в дорожном комбинезоне и, улыбаясь, направилась в нашу сторону. Когда она приблизилась ровно настолько, чтобы я, при своей близорукости, смог оценить ее броскую красоту и все достоинства стройной фигуры, ее лицо показалось мне подозрительно знакомым. И пока мы обменивались рукопожатиями, учтивыми «How do you do»[7] и всякими приличествующими случаю фразами, я вспомнил связанную с этой женщиной историю, и сердце мое забилось с сумасшедшей силой.
Три года назад я проводил лето в Фонтенбло со своим приятелем — археологом и поэтом Кристофоли. В ту пору скончалась моя несчастная тетушка Анна, оставив мне довольно приличное состояние. И мы жили в отеле «Англетер», в шикарном месте прямо напротив парка.
Однажды Кристофоли, который, кстати говоря, был самым сентиментальным человеком в мире, с крайне возбужденным видом поведал мне, что он влюблен.
Даму, являвшуюся предметом его воздыханий, я уже видел. Она каждый день в гордом одиночестве обедала в ресторане отеля, и на нее невозможно было не обратить внимания. Ее отличала своеобразная, какая-то несовременная красота, не имевшая ничего общего со стандартизированной красотой нынешних кинозвезд.
Кристофоли был симпатичным парнем и исключительно предприимчивым. Он уже успел выяснить, что даму зовут Элен Сент-Клер, она английская подданная и приехала в Фонтенбло из Парижа на собственном автомобиле. Больше о ней никто ничего не знал. Все дни она проводила в одиночестве, или гуляя в парке, или разъезжая где-то на своей «испано-сюизе», и возвращалась в гостиницу, только чтобы пообедать.
Кристофоли декламировал стихи Петрарки и ждал вечера, рассчитывая представиться ей во время танцев, которые устраивала администрация отеля. Но Элен Сент-Клер не пришла в танцевальный зал. Всю ночь Кристофоли не спал и мне не давал спать, после чего я стал испытывать к этой даме острую неприязнь.
Последующие дни были наполнены неописуемыми волнениями. Это напоминало захватывающую охоту. Кристофоли был проворен и назойлив. Как всякий поэт, он пренебрегал светскими условностями. Каждый раз, когда Элен Сент-Клер подъезжала к гостинице, он подскакивал, распахивал дверцу и помогал ей выйти из машины. Она кивала в знак благодарности и молча удалялась — так быстро и надменно, что Кристофоли даже не успевал начать декламацию своего стихотворения в прозе, которое вынашивал целыми днями.
Оставалась последняя надежда на четырнадцатое июля, национальный праздник, когда всеобщая кутерьма сближала людские сердца. В этот день весь город высыпал на улицы, пил, пел и плясал, и, казалось, все были знакомы друг с другом. Я боялся, что Элен Сент-Клер не снизойдет до этого народного празднества. Мы предавались безудержному веселью невдалеке от отеля и уже успели свести дружбу со всеми окрестными продавщицами и неграми, когда вдруг заметили статную фигуру Элен Сент-Клер.
Кристофоли в мгновение ока пробился сквозь толпу, которая тут же обложила его отборной бранью, и носом к носу столкнулся с ничего не подозревавшей Элен. Совершенно растерявшись, он не мог придумать ничего лучшего, как подарить ей то, что держал в руках: ярмарочную детскую свирель.
— Благодарю вас, — промолвила она с улыбкой и внезапно непостижимым образом исчезла, как кролик в цилиндре фокусника. Кристофоли в ярости порвал свой галстук.
Теперь ему оставалось надеяться только на пожар, чтобы иметь возможность вынести ее на руках из огня.
В один из дней она, вопреки обыкновению, появилась в ресторане в сопровождении какого-то господина. Наружность этого человека производила совершенно отталкивающее впечатление: у него было характерное лицо дегенерата, к тому же с немыслимым зеленоватым оттенком. Он что-то говорил ей очень тихо и быстро, а она взволнованно слушала. Кристофоли был вне себя. Только выяснив у метрдотеля, что этот мужчина — врач, он немного успокоился. После обеда Элен Сент-Клер уединилась с врачом в своих апартаментах.