Никифор
Оглядевшись, Майка поняла, что очутилась перед игровой площадкой.
В лучах утреннего солнца все выглядело так, как было рядом с ее родной школой, но с точностью до наоборот: футбольное поле поменялось местами с поляной для прыгания и качелей.
На качелях одиноко качался лысоватый коренастый мужчина. Он был с бородкой клинышком, наряжен был черный костюм и белую рубашку с красным галстуком. Правда, ногами болтал совсем по-детски — весело, без всякой напускной серьезности.
Заметив Майку, мужчина вскочил и бросился к ней со всех ног:
— Наконец-то!
Очутившись рядом, он достал из кармана пиджака ком бумаги, разгладил его и начал громко читать:
— О! Разлюбезная дщерь! Перед лицом премудрости софийской, с позволения великой Примы и по поручению справедливейшего совета дружины рад приветствовать вас у врат нашей обители, коя назначена призывать благие намерения, преобразуя их в дары светлые и милостивые. Мы выражаем искреннюю надежду, что ваше призвание возымеет далеко идущие последствия на благо человечества, как завещали лучшие сыны и дщери Центра Мироздания. От себя лично, хочу сообщить, что… — тут он дернул бородкой-клинышком, прищурился и, оторвав взгляд от бумажки, воскликнул. — В общем, привет, корявка!
Девочка зарозовела от смущения.
— Я несказанно благодарна за оказанную мне честь, — Майка присела в старинном поклоне, которому научила ее бабка.
— Класс! — глаза у бородача были добрые-предобрые, клинышек задорно торчал, галстук пламенел, а на лысине играли солнечные зайчики.
— А я вас знаю, — неожиданно для себя самой сказала Майка.
— Да, — сказал он, вроде, и не удивившись. — Меня зовут Никифор.
Ответ был неожиданным. Человек с бородкой и красным галстуком, с лысиной и прищуренным взглядом должен был иметь другое имя.
— А по отчеству вас тогда как? — уточнила Майка.
— Петрович.
— Странно.
— Странно.
— А на картине вы иначе зоветесь.
Бородач с галстуком и лысиной был чрезвычайно похож на того человека с портрета, который указывал бабке, что «Все путем».
— Ох, уж эта Софья Львовна, — незнакомец смутился. — Недочет, признаю. Надо бы шагать в ногу со временем, следить за веяниями, облик менять сообразно эпохе, а я все не поспеваю. Дела-дела. Селестин меня уж сколько раз приглашал, говорит, надо бы принять меры, а мне все недосуг. Как считаешь, корявка, если я себе седину сделаю, будет не того? — он присвистнул. — Не слишком?!
— Если вы захотите поседеть, то это вряд ли будет заметно, — честно ответила девочка. Мужчина был слишком лысым, чтобы сделаться седым.
— Ты про плешь? — воскликнул Никифор, хлопнув себя по блестящему темечку. — Пустяки!
«А вот папа по-другому считает», — подумала Майка.
— …если надо, зарастим, сведем ее, немодную, под самый корень, будет все честь по чести, — протараторил весельчак. — Такую себе устроим белую гриву, что хоть стой, хоть падай, — он всплеснул руками, будто едва удерживая равновесие.
— Не надо падать, — испугалась Майка.
— Как скажешь, корявка, — ответил Никифор, вернув себе нормальное прямое положение. — Не надо, так не надо. Твое слово — закон. Не сейчас, конечно, но потом непременно-обязательно. Я так чувствую, — он расцвел в совсем уж счастливой улыбке. — Конечно, это даже мудро — походить без волос. Кто знает, какие нас ждут настроения?! Сегодня седина в голову, а завтра… Как там в песне поется? — он дернул бородкой в сторону утреннего солнца и тонким голосом пропел. — Отцвели уж давно, хризантемы в аду…
И произошло чудо — из ниоткуда в его руке нарисовался оранжевый жужик. Ратла выглядел еще ярче, еще пушистее, еще веселее. Отсутствие явно пошло ему на пользу.
— Поиграем? — Никифор кинул жужика Майке.
— Давайте! — подхватывая жужика, радостно ответила она.
И вот так стали они перекидываться апельсиновым Ратлой, а заодно и словами.
— Ты знаешь про одаренность? — замахиваясь, спросил Никифор.
— Знаю, — ловя, ответила Майка. — Одни поют, другие танцуют, третьи сочиняют стишки…
— …а еще, — он поймал Ратлу, — читают, пишут, рулят, думают, выдают, узнают, летают, произносят, толкают, вяжут, шьют, составляют, вымарывают. Одаренность встречается часто и не имеет четких границ. Например, одаренный слесарь может оказаться не менее одаренным землепашцем, потому что главное тут — иметь умные руки. Он тебе и кран починит, и поле вспашет — на всё мастер.
— Понятно, — жужик, снова оказавшись в руках девочки, довольно захихикал.