Никифор щелкнул пальцами. Жужики заскакали вверх и вниз, выбивая из неподвижного воздуха черно-белую картину. Майка увидела строй оловянных солдатиков. Все равные, вытянутые в струнку, руки по швам, неотличимые друг от друга — с оловянными щечками, оловянными носами, оловянными глазками. Все — как все.
— Спасибо, не надо, — быстро ответила она.
Жужики послушно замерли и повалились. Сизый морок потихоньку растаял.
— Солдатиком быть проще, — сообщил Никифор. — Исполнять, не думая. Отдавать, не жалея. Бить по указке. От забора и до обеда. Гораздо труднее быть. Думать, говорить, искать и делать ошибки. Быть собой. Собой особой, — он сделался совсем уж задумчив. — Но бытие — гораздо интереснее битья. Ведь правда?
— Правда, — признала Майка. Она драться не любила, хоть самой, бывало, и приходилось давать сдачи.
— И потому. Мы в «Детском мире» считаем, что отличаться от других можно и нужно. Мы же люди, а не болванчики. И у каждого свои черты, черточки и чертовщинки.
— И у меня тоже? — уточнила Майка.
— А у тебя в особенности. Да, ты не бойся. Быть особенным ребенком ни плохо и ни хорошо. Кто-то лысый, — Никифор похлопал себя по темени. — Кто-то круглый, — он указал на оранжевого Ратлу, вертевшего по земле круги вокруг своего синего братца. — А кто-то — особенный.
— Над лысыми смеются, — возразила девочка.
— И пускай, веселью нельзя мешать, если оно доброе. Одни смеются над лысыми, другие смеются над волосатыми. Вот разве наши пушистые друзья недостойны смеха?
Мойсла запрыгнул на Ратлу, и они заколыхались потешной двуцветной башенкой.
— А лысыми бывают младенцы и мудрецы, — сообщил чудак. — Лысым не надо бояться перхоти, лысым можно держать голову в блеске. Они немножко другие, но это не делает их менее людьми. Разве так ужасно быть лысым?
Девочка покачала головой: ни в коем случае.
— А разве плохо быть круглым? — продолжил он. — Круглым удобно покатываться, круглые не оцарапают, у круглых много общего с ласковым солнцем. Разве плохо?
И здесь Майка, глядя на акробатику жужиков, была вынуждена признать его правоту.
— Наши крайности — это наши особенности, — говорил Никифор. — Это то, что отличает нас от других. Твоя фамилия — последняя в классном журнале, но в истории российского спорта — она одна из первых.
— Да, я знаю, был такой вратарь, — согласилась Майка.
— И кто знает, быть может, очень скоро гимназистка Яшина станет широко известна в узких кругах «Детского мира».
— Так уж известна…
— Мал золотник, да дорог. Ты про вундеркиндов что-нибудь знаешь? — спросил Никифор.
Девочка осторожно кивнула.
«Вундеркиндер»
Майке было известно, кто такие вундеркинды. С одним из них она однажды повстречалась.
Это было в поезде.
Они уезжали из Тальцов на новое место жительства. Как обычно, папа находился в отдельном купе, сверху донизу забитом движимым имуществом Яшиных, а мама с Майкой все четыре дня проживали по соседству.
— Меня Марианна Колуновская звать, — представилась яркая женщина.
Она вошла в купе и сразу до отказа заполнила его своим сиянием. У новой попутчицы были красные щеки, красный рот и красные волосы. А глаза были синие, а над глазами переливалась радуга, а брови чернели углем.
При ней был мальчик. Примерно Майкиных лет, невысокий, худенький, с желтыми вихрами и оттопыренными ушами.
У него красными были только уши.
— А это мой вундеркиндер, — сказала сказочная женщина.
Мама передвинулась поближе к окну, уступая место, и с улыбкой кивнула мальчику.
Он послушно присел на краешек скамьи.
— На олимпиаду едем, — сообщила женщина. — Будем делать рекорд, — она легко закинула огромный чемодан на багажную полку и рухнула рядом с Майкой.
— Вы спортом занимаетесь? — вежливо спросила мама.
Попутчица полыхала силой, и ее легко можно было представить на пьедестале почета, с золотой медалью…
— Не, мы по интеллигентной части. Киндер мой будет побеждать. У нас такая фамилия, что мы иначе не в состоянии, — боевая женщина по имени Марианна вытащила из пакета жареную куру, с хрустом оторвала ей ногу и протянула мальчику:
— Минька, ешь витамины! Сопливить будешь завтра, не спущу!
Лопоухий Минька, морщась, потянул курью шкурку.
— И ты ешь! — повелела попутчица Майке, высыпав из пакета на стол гору прочей снеди.