— Ноль без палочки, — буркнула Майка. Блистательный путь, который Майка себе так живо представила, вдруг потускнел.
— Или «пятерка», если считать с другой стороны, — добавил Никифор. — Пифагоровы штаны на все стороны равны. Есть такое математическое правило. И оно справедливо не только для математики, — бородач был серьезен. — Наш «Детский мир» пытается сделать человеческий размер дароносца равным его дару. Чтобы все стороны были одинаково развиты — и душа, и тело, и поступки, и мысли. Для этого мы часто вынуждены тормозить развитие большого таланта.
— И как же?
— Сколько даров, столько и способов. Обычно мы стараемся переключить внимание дароносца на другие предметы. Если он слишком много сидит и думает — завлекаем в подвижные игры: в соседнем от дароносца доме вдруг открывается секция дзю-до или клуб юных следопытов. А если наш гений даровит телом, то мы придумываем ему интересные умственные занятия. Его лучшая подружка ходит в кружок юных библиотекарей, а он, как настоящий рыцарь, не может не последовать ее примеру.
— «Даровит телом», — повторила Майка, пытаясь прояснить смысл. — Как это?
— Непросто. Телесных гениев очень немного. Они способны совершать своим телом чудеса: дивно танцуют, выступают в цирке, ставят спортивные рекорды, красуются на подиуме. Великие балерины, легендарные спортсмены, чудесные циркачи и знаменитые манекенщицы — все они имеют телесный дар.
— И манекенщицы? — Майка не поверила.
— Да, и манекенщицы, — кивнул Никифор. — Необычные черты лица, грациозная походка и незабываемый шарм — это дается далеко не каждому. Красота — великий дар, — мечтательно произнес чудак, на глазах у Майки уносясь мыслями куда-то высоко-высоко.
Он замурлыкал танго:
Мотив был стар, слова нелепы, но пение было столь чарующим, что не проникнуться было невозможно.
— Ах, — только и смогла выдохнуть Майка. Она нечаянно подслушала что-то очень взрослое.
— А математику подтяни, — очнувшись, подчеркнуто сухо сказал Никифор. — Витать в облаках, конечно, хорошо, но не до такой же степени…
Девочка смущенно засопела.
Детина-мальчик-Васенька
До них долетели звуки горна. Длинный, короткий, два длинных.
Они сообщали что-то странное:
— Ы не на-до.
— Кончилась, — сказал Никифор.
— Кто? — спросила Майка.
— «Справедливость» кончилась.
И разлетелись шорохи — с колбасой или без, сотрудники «Детского мира» возвращались к своим нелегким трудам.
— Пи-ла по-ет, — напоследок сообщил на своем языке горнист, выдув один короткий гудок, два длинных и еще один короткий.
Никифор фыркнул.
— Вот ты говоришь, что детей не видела, а как же детина-мальчик-Васенька?
— Кто такой? — спросила Майка.
— Наш горнист! Толстяк с дудкой. Наше вечное дитя. Мы распознали в нем дар пионерского горниста, взяли на воспитание, как сына полка, а горны — раз! — и вышли из употребления. Не нужны никому ни пионеры, ни их трубы. Мальчик Васенька вымахал в детину, а что с ним делать? — Никифор вопросительно поглядел на Майку. — Теперь он работает у нас объявителем. Дудит, если что-то важное случается.
— Вот не думала никогда, что человек может выйти из употребления.
— Человек не может, а его дар — вполне. Некоторые дары настолько уникальны, что им важно появиться в нужное время и в нужном месте. Помнишь Евгению Зелюкову?
Она отрицательно покачала головой.
— Как же? Тетя Женя! — подсказал Никифор.
— В будочке? — Майка обрадовалась. — Да, она очень хорошая.
— А была бы еще лучше, если б не поторопилась родиться. Пока мы твое призвание готовили, просветили и ее заодно. Увы-увы!
— Ничего не нашли?
— Нашли. Она — ткачиха будущего. Евгения Зелюкова могла бы ткать восхитительные ковры иллюзий, но по нашим расчетам иллюзорно-ковровые станки изобретут не раньше, чем через сто лет.
— Жалко.
— Пришлось сделать ей милость — напустили «БейсБоль».