— Я поняла, почему вы меня не спрашивали, — подойдя к нему, сказала Майка.
— Мы не спрашивали, потому что забыли о твоих человеческих правах. Ты права, а мы, — Никифор почесал лысину. — А мы исправимся. Когда-нибудь. Надеюсь, с твоей, Майя Яшина, помощью. Итак, я готов узнать твое решение и обещаю, что приму близко к сердцу любое.
Никифор смотрел на десятилетнюю школьницу так, словно от ее слова зависела его дальнейшая жизнь.
Девочка собрала в кулак всю выдержку, чтобы не потеряться в новой для себя роли.
— Вы не спрашивали, потому что у меня, в общем-то, нет выбора. Я согласна, — выдохнула Майка. Она хотела говорить твердо, но голос дрогнул. — Я принимаю ваше предложение.
Из невидимых щелей письменного стола вдруг полезла белая пена. За спиной девочки грохнула дверь — явившись без всякого приглашения, «Показуха» засияла радостными лицами, болтавшими поздравительные слова на разных языках. Из тарабарщины девочка выудила только: «Для нас высокая честь!», «Будем!», «Явление!»…
Волшебный экран показывал ликующих людей, воздушные шарики, рвущиеся в небо и плещущиеся на ветру разноцветные флаги.
«Показуха» обещала праздник.
Никифор махнул рукой, словно отгоняя пчелиный рой. Пена на столе вмиг растаяла, дверная половинка послушно вернулась на прежнее место.
Всё стихло.
— Молодец, корявка! — срывающимся голосом произнес Никифор. — Я рад, я так рад, у меня нет слов! — он вытащил из кармана платок и громко в него высморкался. И даже этот звук вышел парадно-торжественным. — Выбор есть всегда, корявка, — сказал он, отдышавшись. — Но выбор не всегда ясен. Легко выбирать между добром и злом, между белым и черным, между светом и тенью. А ты попробуй выбрать между серым и жемчужным, между глупым умником и умным дураком, между «почти» и «не совсем»…
— Разве тут есть из чего выбирать?
— Поначалу разница между черным и белым не больше серой песчинки. Но дороги расходятся. Одни выбирают одно, другие — другое, одним налево, другим — направо, кто-то идет высоко наверх, кто-то — глубоко вниз. А есть и те, кто выбирает уж совсем особый путь. Они следуют вниз по лестнице, ведущей вверх.
Никифор подал Майке руку.
пел Никифор, уводя девочку к новым открытиям.
И вновь послышались звуки горна: короткий и длинный, короткий и длинный. Девочка расслышала в них и печаль, и обещание:
— Ай-да, ай-да…
Детина-мальчик-Васенька на свой лад прощался с Майкой:
«Все будет хорошо», — убеждала себя школьница, но все равно волновалась.
Она предвидела.
И-три! Предвидеть
Защита жужиков
На первом этаже «Детского мира» было пустынно. Никого. Будто самое нужное уже сделано и теперь все готовятся к чему-то интересному в другом месте.
— Подождите! А жужики? — Майка остановилась возле закрытого окошечка гардероба. — Вы отдать обещали!
— Зачем они тебе? — спросил Никифор. — Что им с тобой делать? Пусть побудут в Гохране. Хорошо, не дует нигде… — он вопросительно поглядел на Майку.
Она представила себе короб, в котором томятся Мойсла и Ратла. Яркие, пушистые сидят они там, в тесноте, темноте и может даже в обиде…
— Мы только подружились, — забормотала она, — а теперь, выходит, я должна бросить их на произвол судьбы, как последняя негодяйка? В коробке они не останутся. Я не разрешаю.
Последние слова получились у нее громкими — вырвавшись наружу, они даже воздух заставили вздрогнуть. Точнее, Майка сказать не могла, потому что в тот же миг гардеробное окошечко открылось и выплюнуло к ногам два предмета.
Мойсла и Ратла.
— В парке Чаир распускаются розы, — ритмично прыгая, нежным мужским тенором запел синий Мойсла, пока Ратла-апельсин, покачиваясь, топорщил ему в унисон свою яркую шкурку.
— Ловит музыкальные волны, — сказал Никифор. — Имитация речевых навыков.
— А Ратла? Он ничего не ловит? — спросила Майка.
Никифор пощелкал языком. Оранжевый жужик послушно подскочил к его ноге, растопорщился в ежа и — не произнес ни слова.
Директор развел руками:
— Доносчик рассчитан на одноразовое использование. Речевые способности были ограниченно-лицензионными, а теперь программа закончилась.