«Это не мой народ. Мне чужды эти люди. А я чужда для них».
Королева Южного Королевства Сильвира пристально смотрела с крепостной стены Аргоса в темноту города. Дворец, отвоёванный у бессмертного теоита Хадамарта в кровавом месиве Амархтонской битвы, открывал превосходный вид на раскинувшийся между двумя горными грядами величественный город. Сейчас были видны только огни застав, а ещё храмов, где и ночью порой проходили молебны.
Амархтон. Имя, означающее «Земля, посвящённая Амартеосу, божеству греха». Прошло три года с того дня, когда над главной цитаделью города взметнулись знамёна Армии Свободы, но название города так и осталось прежним. Вопрос о возвращении городу его исконного названия — Гесперон — не раз поднимался на Высшем Совете, но всякий раз эту идею отклоняли. Одни говорили, что жители королевства плохо воспримут переименование, другие — что возникнет множество трудностей в управлении державой. Но всё это были лишь отговорки. Истинную причину понимали все, хоть и старались о ней не говорить.
Амархтон не мог, не имел права стать Геспероном, то есть «Городом вечерней звезды», потому что небо над ним по-прежнему закрывали тёмные клубящиеся тучи.
Тучи. Королева думала о них постоянно. Не было и дня, чтобы она, выйдя на стену или крышу дворца, не подняла бы взгляд к этой безжалостной бурлящей массе. «Вы думаете, что вы могущественны? Пусть так, но вы не вечны. Придёт время, и вы рассеетесь перед лицом истинного света, как рассеивается утренний туман перед восходящим солнцем». Королева ненавидела эти тучи, как живых существ. За три года борьбы в них не появилось даже маленькой бреши. Владычице порой чудилось, что за этими тучами нет никакого неба, и город обречён жить под ними, как под вечным проклятием.
И это при том, что стоит отойти от города на три полёта стрелы, как взору откроется прекрасное небо — звёздное или солнечное, это уж в какую пору выйти. «Нельзя развеять тучи — можно перенести город!» — говорили некоторые мудрецы на Совете. Постепенно, шаг за шагом воздвигнуть чуть в стороне новый дворец, построить новые кварталы — там, где сейчас простирается обжитая крестьянами степь, каждое утро озаряемая лучами восходящего солнца. Но королева знала, что даже осуществи она такой грандиозный замысел лет за пятнадцать-двадцать, это ничего не изменит. Тучи неизбежно передвинутся вслед за городом.
Тучи. Грозные, неприступные, непобедимые. Мудрецы королевы испытали на них всё хитроумие своих исследований, но так и не сумели найти их уязвимые места или хотя бы понять их природу. Священники и сотни храмовых служителей проводили многодневные молебны, совершали обряды, шествия — всё было испытано и ничто не принесло успеха.
Впрочем, у королевы было смутное чувство, что никакие обряды не помогут. И всё потому, что тучи эти держит не магия Тёмного Круга, не злая воля Хадамарта, а жестокий грех равнодушия тысяч и тысяч жителей Амархтона. Равнодушие, с которым жители относились к кровавым жертвоприношениям на алтарях Амартеоса во время правления Хадамарта. Равнодушие, с которым обычный амархтонец натягивает на голову одеяло, когда в его дверь отчаянно колотит сосед, настигнутый ночной нечистью. Равнодушие, с которым тот же амархтонец каждый день переступает через умирающего на улице калеку…
Равнодушие было постоянным, дневным и ночным состоянием души этого города.
«Они привыкли к смертям, привыкли к горестям, — говорила себе королева. — Но, силы небесные, почему не могу привыкнуть я?! И никогда не привыкну! Хотя в своё время привыкла и к крови, и к смерти, и к предательству».
«Ради чего же ты, владычица, безвылазно сидишь в этом мерзком городе?» — спрашивала Сильвира себя в те дни, когда сопротивляться отчаянию становилось особенно тяжело. — «Я не могу бросить начатое, — отвечала она себе. — Ради освобождения Амархтона полегли тысячи воинов моей армии. Славные, верные бойцы, среди которых было столько моих близких друзей! Ради этого гибли прославленные рыцари юга и верные долгу воители севера!»
«Ради чего, владычица? Ради города, где осиротевшего ребенка не примет ни один из родственников, кроме как на правах раба? Ради города, где больной старик умирает от жажды в родной семье только потому, что никто не поднесёт ему воды? Ради города, где избавляются от лишних ртов, попросту выставив человека ночью на улицу? Ради города, где родители отдают своих едва повзрослевших дочерей…»